Лживый бог (ЛП)

Я никогда не была на свидании, на котором не знала, куда мы идем. Кэл всегда согласовывал со мной планы заранее, зная, что мне нравится продумывать свои наряды. Лоуренс, юрист, с которым я недолго встречалась в Чикаго, присылал мне несколько вариантов на выбор.

Думать о своих бывших — это не то, чем я должна заниматься прямо сейчас, даже если я все еще не уверена, что пари делает это реальным свиданием. Чарли получает баллы за костюм, цветы и своевременное появление, но, его скрытность объясняется тем, что он вообще ничего не планировал.

Я открываю свою сумочку и начинаю рыться в ней, надеясь, что в одном из карманов прячется резинка для волос. Настоящее свидание или нет, но я слишком долго укладывала свои волосы, чтобы ветер превратил их в спутанный беспорядок.

— Что ты делаешь? — Спрашивает Чарли.

— Ищу резинку для волос, — отвечаю я.

Он наклоняется ко мне. Я быстро вдыхаю в ответ на его близость, внезапная близость застает меня врасплох. Затем вдыхаю снова, потому что от него невероятно пахнет.

Он открывает бардачок и роется в каких-то бумагах, а затем его рука достает розовую резинку для волос.

— Поверни голову к окну.

Я поднимаю бровь.

Чарли поднимает одну свою бровь в ответ.

Я отвожу взгляд.

Его прикосновение нежное, когда он откидывает мои волосы за плечи и расчесывает пряди пальцами, прежде чем заплести их быстрее, чем я могла бы. Он завязывает резинку, затем отпускает мои волосы.

Я трогаю косу, прежде чем повернуться, впечатленная аккуратными гребнями.

— Ты держишь в машине резинки для волос? — Мой тон далек от небрежного, к которому я стремилась.

Вместо ответа он заводит машину.

Я наблюдаю, как ловко перемещается его рука. Некоторые моменты его доминирования на трассе ранее имеют больше смысла.

— Ты ревнуешь? — спрашивает он, когда мы выезжаем на подъездную дорожку.

Не в насмешку, скорее, ему действительно интересно.

Что делает тот факт, что я ревную, намного хуже. Меня беспокоило, а что если кабриолет, цветы и идеальная коса были рутиной, которую он применял к длинной череде женщин до меня.

— Любопытно, — говорю я. — Это британская фишка?

Чарли снова переключается. Мы выехали из Кэрис-парка и несемся по главной асфальтированной дороге.

— Это моей младшей сестры, — наконец отвечает он. — Блайт всегда жаловалась на свои волосы, когда я ее возил. Однажды попыталась прокатиться в багажнике. Это свело меня с ума, поэтому я кинул резинки в бардачок.

Тысяча попыток, и я бы никогда до этого не додумалась. Я предположила — ошибочно, — что Чарли был единственным ребенком в семье, основываясь на его мрачном превосходстве. Представить его себе как любящего старшего брата сложнее.

Напоминание о том, что я едва знаю этого человека, даже если мы чувствуем себя далеко не чужими.

— У тебя есть еще братья и сестры? — Спрашиваю я. — Кроме Блайт?

Костяшки пальцев Чарли на руле белеют, когда я произношу ее имя, как будто он не хотел упоминать его.

— Нет. Только мы двое.

Только мы двое — это защитное движение. Вспоминая то немногое, что я еще знаю о семье Чарли, я понимаю, что он говорит не только о сестре. Его отец мертв. Его мать живет в Нью-Йорке. Я дважды видела ее издалека — в «номер 34» и в «Атлантик-Крест». Но я никогда с ней не разговаривала.

— Блайт научила тебя заплетать косы?

Он делает паузу, прежде чем ответить «Да», как будто на этот вопрос трудно ответить.

— Или, — он снова крепче сжимает руль, не отрывая взгляда от дороги, — скорее, я научил ее.

Это еще один проблеск — небольшой проблеск — той стороны Чарли, которую, я сомневаюсь, что многие люди видели.

— Ей повезло, что у нее есть ты, — тихо говорю я.

Чарли сглатывает, такой застенчивый, каким я его еще никогда не видела. Не думаю, что он знает, что сказать.

— Я была бы более впечатлена, если бы ты заплел французскую косу, — добавляю я, переводя разговор в более легкое русло.

— Если ты хотела, чтобы тебе заплели французскую косу, тебе следовало согласиться на свидание с французом.

— Я не соглашалась на свидание с тобой. Я проиграла пари.

— Пари, на которое ты согласилась.

Я не могу быстро придумать контраргумент, и Чарли тихонько хихикает.

— Ты не могла просто сказать «спасибо», не так ли?

— Спасибо, — чопорно говорю я.

— Не за что. Подумал, что это справедливо, раз уж ты приложила столько чертовых усилий к своему образу, чтобы произвести на меня впечатление.

— Я не пытаюсь произвести на тебя впечатление.

— Как скажешь, дорогая.

Я хмурюсь, но это только для того, чтобы скрыть улыбку.

Мы возвращаемся к пререканиям. Но также кажется, что между нами что-то изменилось, и я не уверен, хорошо это или плохо.

14



— Что бы ты посоветовал? — Спрашиваю я, прищурившись на меню, а затем делаю щедрый глоток вина, которое официантка посоветовала заказать.

Чарли пил только воду, общее количество раз, когда я видел, как он пьет алкоголь, равнялось нулю.

— Что ты имеешь в виду? — Отвечает Чарли.

Я нажимаю на бумажное меню.

— Поесть. Что ты порекомендуешь здесь поесть?

— Я никогда здесь раньше не был.

— Ну, а что обычно едят британские... люди?

В уголках глаз Чарли появляются морщинки.

— Еду, — невозмутимо отвечает он.

Я закатываю глаза.

Я должна сказать ему.

Эта мысль удивляет меня, потому что я всегда прибегала к ней в крайнем случае. Все мои друзья узнали о моей дислексии в начальной школе, когда скрыть ее было невозможно. Я не многим людям рассказывала об этом. Я знаю, что это не моя вина, знаю, что я должна воспринимать это как вызов, а не как слабость.

Я все равно чувствую себя неполноценной. Позволяю закрадываться сомнениям в голове, когда речь заходит о чтении или письме.

Я нашла способы справляться с этим на работе и в большинстве аспектов своей повседневной жизни. Но доверять другим людям с такой особенностью никогда не было просто, поэтому я приберегаю признание для лучших дней.

Кэл — единственный парень, с которым я встречалась, который знал о моей неспособности к чтению, и не я была той, кто сказал ему. Он догадался об этом благодаря помощнику учителя, который начал ходить за мной по школе, когда нам было по семь.

Я откладываю меню и делаю еще глоток вина. Оглядываюсь по сторонам.

Я впечатлена выбором ресторана Чарли. Он не строгий или чрезмерно формальный, а уютный и милый. Бывшее банковское хранилище, толстые кирпичные стены — единственное свидетельство того, что здесь когда-то жили. Свечи отбрасывали мягкий желтый свет на открытое пространство.

— Почему ты не был здесь раньше? — Спрашиваю я.

Он ни разу не дразнил и не бросал мне вызов с тех пор, как мы приехали, и это ставит меня в тупик, не зная, что ему сказать.

— Я собирался сходить, — отвечает он. — Но он далековат от Ньюкасла.

— Ньюкасл? — Я повторяю. — Это город?

— Это поместье моей семьи.

— Как далеко отсюда?

— Около полутора часов езды.

Я киваю.

— Это не... так далеко.

Мой план на сегодняшний вечер состоял в том, чтобы позлить Чарли до тех пор, пока он не пожалеет о своем отважном выборе. И при этом выглядеть достаточно сексуально, чтобы он еще и пожалел о том, что ушел в прошлые выходные.