Он кивает.
— Айви, ты когда-нибудь была в саду Санкен возле Ноттинг-Хилла? С фонтаном и...
— Пешеходными тропами? — Айви с энтузиазмом кивает. — Была там с мамой и невесткой пару недель назад. Красиво, когда все в цвету.
— Что бы ты сказала, если бы встретила человека, который спроектировал этот сад?
Мой желудок сжимается, когда я понимаю, к чему он клонит.
Когда я раньше делилась страхами по поводу своей неуверенности с друзьями, на это отвечали:
— Твое мнение — единственное, что имеет значение — от Бриджит или шутливым: — У Триппа даже нет работы — от Хьюго.
Но никто никогда не пытался доказать, что я неправа.
Айви постукивает ручкой по блокноту, который держит в руках.
— Скажу ему, что это, наверное, чертовски гениально.
Я никогда не была в саду, о котором говорит Чарли. Но в моей груди разливается тепло, как будто я в одиночку несу ответственность за его создание, слыша оценку проекта, похожего на тот, который я только что завершила, с точки зрения постороннего человека.
Возможно, кто-нибудь в Чикаго сказал бы то же самое после посещения Клермонт-парка.
Думаю, это часть моей проблемы. Неважно, насколько я довольна выполненной работой, это не то, что я создала бы для себя. Я хочу оставить после себя что-то важное для других людей, что делает мир прекраснее. Я всегда слишком увлечена, чтобы смотреть на это объективно, и мнения, которые я слышу, исходят от людей, которые заботятся о защите моих чувств.
Чарли кивает, как будто знал ответ Айви еще до того, как она его произнесла.
Интересно, что бы он сделал, если бы она назвала парк пустой тратой места.
— Я бы хотел рибай, пожалуйста, —. просит он.
— И я бы заказала треску, — говорю я, затем протягиваю ей свое меню. — Спасибо.
— Отличный выбор.
Айви уходит, и бабочки снова запорхали у меня в животе. Порхают и заявляют о своем присутствии.
Я чувствую, что должна поблагодарить Чарли, но не уверена, как это выразить словами. Итак, я делаю глоток из бокала, который Айви только что наполнила, затем спрашиваю:
— Ты водишь своих пассий в рестораны поближе к Ньюкаслу?
— Я не часто хожу на свидания, — отвечает он.
— Не можешь выбрать? — Я делаю сочувственное лицо.
Он ухмыляется, прежде чем наклониться вперед, опираясь на предплечья.
— А как насчет тебя? Ты часто ходишь на свидания?
— Это... бывает по-разному. Я много путешествую по работе. Мой последний проект продержал меня в Чикаго почти год. Это может усложнить отношени.
— Значит, ты никогда ни с кем не встречалась?
— Вау. Ты не собираешься сначала спросить, какой мой любимый цвет или еще что-нибудь?
— Мне все равно, какой у тебя любимый цвет, — отвечает он. — Без обид, — добавляет он запоздало.
Я закатываю глаза.
Чарли ждет.
Я прочищаю горло.
— У меня было несколько романов. Один был серьезный.
— Каллахан Уинстон?
Я киваю. Он проницателен, не то чтобы это сильно удивляло. Его умный взгляд напоминает мне взгляд ястреба.
— Что случилось?
Я выдыхаю, потирая указательным пальцем ножку моего бокала. Он тонкий. Хрупкий. Хрупкость очевидна. Вот как я отношусь к обнажению своей души.
Чарли пристально смотрит на меня, не давая ни малейшей возможности спрятаться или отвести взгляд. Его вопиющее отсутствие границ раздражает. Большинство людей относятся ко мне с уважением.
Его непоколебимый взгляд ясно дает понять, что мы сможем избежать этой темы, только если я буду настаивать на этом.
Я не могу решить, обижаться мне на него за это или уважать.
— Мы встречались почти два года, сразу после того, как я вернулась в Нью-Йорк, чтобы поступить в колледж. Я начинала в Йельском университете, затем перевелась в Корнелл, когда решила сосредоточиться на ландшафтной архитектуре. Кэл остался в городе, посещая Колумбийский университет. Мы выросли вместе, у нас всегда были одни и те же друзья, но раньше мы никогда по-настоящему не тусовались только вдвоем. Это было похоже на падение. Это просто... произошло, постепенно и легко, как и предполагалось с самого начала. И мы стали той идеальной парой, которой, как все предполагали, суждено быть вместе вечно.
Чарли ничего не говорит, ожидая, пока я закончу, выражение его лица совершенно нейтральное.
— Я подарила Кэлу одну из моих любимых книг, которая, как я думала, ему понравится, на его двадцать четвертый день рождения. — Я сглатываю, выдерживая взгляд Чарли и молясь, чтобы в нем не появилось жалости. — Его родители сняли зал в ресторане. Там были все наши друзья. В общем, он открыл мой подарок, засмеялся и сказал:
— Книга? Детка, ты миллиардерша.
Мускул на челюсти Чарли дергается, но это его единственная реакция.
— Он был пьян. Мы все были. Но это засело у меня в голове. Уинстоны были, да и сейчас тоже, богаты. Кэл уже получил новые «Ролекс» и кучу дорогих подарков на свой день рождения. Он ожидал, что я потрачу на него много денег просто потому, что знал, что они у меня есть. Это заставило меня пересмотреть наши отношения. Я и сама сомневалась. Я думала, что с Кэлом деньги — это то, о чем мне не нужно беспокоиться. Я всегда предполагала, что ему нужна я... а не мое состояние. — Я играю со своей салфеткой. — И это, наверное, звучит наивно, потому что я всю свою жизнь знала, что думают большинство людей, когда слышат мою фамилию. Что некоторые парни видят знаки доллара, когда смотрят на меня. Но я убедила себя, что Кэл был одним из немногих, кому было все равно, и я запаниковала, когда поняла, что, возможно, ему было не все равно. Я рассталась с ним пару недель спустя.
— Ты сказала ему почему?
— Не совсем. Я сказала, что мы движемся слишком быстро, и это не было ложью. Все предполагали, что он скоро сделает предложение. Кэл был единственным парнем, с которым я всерьез встречалась, а я только начинала свою карьеру. Не то чтобы я знала, что не хочу выходить за него замуж; скорее, я не была уверена, хочу ли я выходить замуж за него. А потом, когда мы расстались, я почувствовала себя легче. Свободнее. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что причинила ему боль. Виноватой за то, что втянула наших лучших друзей в процесс нашего расставания. Но также… Думаю, я использовала его как спасательный круг после возвращения в город и смены специальности. Он казался мне знакомым и безопасным, а я нуждалась в этой безопасности в то время. Когда мы расстались, я поняла, что, наверное, смогу плавать сама.
Я резко замолкаю, удивляясь, зачем рассказываю ему все это. Делюсь подробностями и мыслями, которые никогда не высказывала вслух. Это катарсис — разговаривать с кем-то, кто не был свидетелем всего этого воочию.
Вместо того, чтобы казаться скучающим от моего монолога, Чарли по-прежнему сосредоточен. Как будто он впитывал каждую деталь.
— Что это была за книга?
— Что?
— Книга, которую ты подарила своему бывшему. Что это было?
Мой мозг все еще находится в тупике от неожиданного вопроса. Не знаю, какого ответа я ожидала от Чарли, но точно не этого. Я также зациклена на том, как он сделал ударение на «бывшем».
— Э-э, «Мидлмарч».
Чарли ухмыляется.
— Что? — Спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, почему его это забавляет.
— Действие твоей любимой книги происходит в Англии.