— Мне все равно, — заявляю я.
Его улыбка не тускнеет.
— Они обе вернутся — я это гарантирую. Я понятия не имел, что вся эта история с Герцогом будет иметь такой успех. Чертовски интересная реплика, серьезно. Есть ли титул у кузена герцога? Например, оруженосец или что-то в этом роде? Кажется, я слышал об этом. Может быть, мне это пригодилось бы.
Я вздыхаю, оглядываясь в поисках потенциальных инвесторов.
— О! Несколько парней, с которыми я играю в гольф, сказали, что Элизабет Кенсингтон здесь. Я пытался...
С меня хватит комментариев Эллиса.
— Я здесь не для того, чтобы тешить эго пресной наследницы, которой нечего делать, кроме как гадать, сколько папочкиных денег она может потратить сегодня. Ты сказал, что здесь будут важные люди, Эллис. Это единственная причина, по которой я пришел.
Боже, как горько это звучит.
Я на собственном горьком опыте убедился, что гораздо труднее иметь что-то и потерять, чем никогда этого не иметь. Хотел бы я вернуться назад в прошлое и снова ничего не знать. Или изменить какое-нибудь решение. А не застрять в этом чистилище, не зная, каким должен быть следующий гребаный шаг. О том, что у меня нет ничего, кроме пустого титула, плюс стареющая бабушка и младшая сестра, полагающиеся на то, что я все улажу.
Я не смог бы купить входной билет сегодня. Единственная причина, по которой я миновал охраняемые ворота загородного клуба «Атлантик Крест», заключалась в том, что моя мать вышла замуж за человека вдвое старше ее, в пять раз богаче и слишком добросердечного для ее развратных наклонностей. Он разрешил моей тете и двум ее взрослым детям — Джоанне и Эллису — жить в его доме в Хэмптоне с мая.
Эллиса, похоже, не смутила моя вспышка раздражения, он делает еще глоток из стакана, который держит в руке, и осматривает переполненный зал.
Он понятия не имеет, в каком шатком положении я нахожусь. Сомневаюсь, что его это волновало бы, даже если бы он знал об огромной куче долгов, которые оставил после себя мой отец. Решения моего отца не влияют на его жизнь, а недавний выбор моей матери позволяет ему играть в гольф и флиртовать весь день.
— Ты говоришь так, будто тебе действительно нужно выпить, чувак, — говорит мне Эллис, затем делает еще глоток.
Хочу. Но сейчас не время и не место.
— Что мне нужно, так это чтобы ты познакомил меня с мужчинами, с которыми я могла бы завязать деловые отношения. — Я произношу все важные слова, надеясь, что это, наконец, дойдет до него. — Я не нуждаюсь и не хочу твоей помощи в сексе.
Эллис тяжело вздыхает. Я понятия не имею, что его раздражает.
— Да, да. Давай.
Он подводит меня к мужчине средних лет, стоящему рядом с картиной маслом, изображающей величественного жеребца. Мужчина печатает на своем телефоне. Если только он не переписывается с любовницей, его невнимательность многообещающа. Бизнесмены, которые больше сосредоточены на проверке электронной почты, чем на наслаждении напитками и закусками, распространяемыми повсюду, — это тот тип инвесторов, который я ищу. Те, кто изучает балансовые отчеты и бизнес-планы, а не анатомию и патологию.
— Мистер Кашинг! — Эллис зовет его, когда мы приближаемся.
Мужчина отрывает взгляд от своего устройства, и на его лице появляется узнавание, как только он замечает Эллиса.
По крайней мере, Эллис не преувеличивал насчет того, какие у него здесь хорошие связи. С тех пор как его мать перевезла их семью в летний дом Дерека, загородный клуб «Атлантик Крест» стал местом, где он проводил большую часть своего времени в Хэмптоне.
Я натягиваю на лицо вежливую улыбку, когда Эллис представляет меня Джону Кашингу, владельцу компании по разработке программного обеспечения. Я едва понимаю половину из того, что он объясняет о своем бизнесе, но дело не в этом. В этой комнате находятся магнаты более чем дюжины отраслей. Знакомство с американцами с большими карманами и важными связями может пойти только на пользу мне, разорившемуся англичанину. Я должен с чего-то начать.
Итак, я веду обязательную светскую беседу. Слушаю рассказы мистера Кашинга о нанотехнологиях, пока его не прервет отрывистое:
— Джон, рад тебя видеть.
Разговор обрывается при приближении седовласого мужчины. Не только наша, но и болтовня нескольких окружающих групп затихает, когда их внимание переключается в эту сторону.
Пожилой мужчина идет с тростью. Она стучит почти зловеще, когда он приближается, ровный стук лакированной деревянной палочки по блестящим половицам слышен сквозь тихую музыку, льющуюся из пианино в углу.
— Привет, Хэнсон, — отвечает Джон. Я вижу, как его плечи расправляются.
Осанка Эллиса рядом со мной также заметно улучшается.
— Добрый день, мистер Эллсворт.
С тех пор, как мы приехали, Эллис относился ко всем, с кем он меня знакомил, с одинаковой дружеской вежливостью. Исключая женщин, с которыми он бесстыдно флиртовал. Он смотрит на человека, стоящего перед нами, с непривычным уважением.
Мистер Эллсворт несколько секунд изучает моего кузена.
— Эллис, не так ли?
Эллис надувается от важности.
— Да, сэр.
Затем внимание мужчины переключается на меня. Он протягивает руку.
— Здравствуйте. Я Хэнсон Эллсворт.
— Чарльз Мальборо, — отвечаю я, пожимая ему руку. Его рукопожатие крепче, чем я ожидал от человека его возраста.
— Чарли — мой кузен. Он герцог Манчестерский.
Выражение лица Хэнсона не меняется в ответ на хвастовство Эллиса. Но он удивляет меня, говоря:
— Мне было очень жаль слышать о смерти Джеймса. Мои соболезнования.
— Спасибо, — отвечаю я, немного напрягаясь. Я не ожидал найти сочувствие так далеко от дома. — Я и не знал, что вы были знакомы с моим отцом.
— Не очень близко. Наши пути пересекались несколько раз, когда я вел дела в Лондоне.
Хэнсон больше не вдается в подробности, заставляя меня думать, что он разделяет такое же низкое мнение о Джеймсе Мальборо, как и большинство людей. Мой отец соглашался с Макиавелли в вопросе о противопоставлении страха любви.
Хэнсон все еще изучает меня, слегка наклонив голову, как искусствовед, оценивающий картину.
— Что привело вас…. Элизабет? — Он обрывает себя на полуслове, его внимание полностью сосредоточено на чем-то — на ком-то — позади меня.
Я сопротивляюсь желанию оглянуться через плечо на того, кто привлек его внимание.
— Привет, дедушка.
К нашему кругу приближается женщина. И, вздрогнув, я понимаю, что знаю ее.
Это Лили, единственный человек, с которым мне было по-настоящему приятно общаться с тех пор, как я приехал час назад. Ее шаги плавные и уверенные на высоких каблуках. Я подумал, что, может быть, она спряталась в сарае, чтобы сбежать, как и я. Но она выглядит так же непринужденно в переполненном зале, как и тогда, когда стояла одна в конюшне.
Не я один наблюдаю за ее походкой. Взгляд Эллиса прикован к ее бесконечным ногам. Многие головы поворачиваются в ее сторону, гораздо больше, чем тогда, когда Хэнсон прервал их.
Я никогда раньше не слышал фамилию Эллсворт, поэтому делаю мысленную пометку позже навести справки об этой семье. Говорю себе, что это имеет отношение к ценности Хэнсона как возможного инвестора и никак не связано с его внучкой.