Я доверяю Лили. Я знаю, что она спрашивает, потому что хочет меня.
Всю свою жизнь я предвкушал день, когда женюсь и заведу детей, с энтузиазмом заключенного, направляющегося на казнь. Неприятная неизбежность. Стрессовая обязанность.
Рождение ребенка от Лили меня не пугает.
Готов ли я к этому сейчас? Нет.
Хочу ли я этого — с ней — когда-нибудь? ДА.
А мысль о том, чтобы наполнить ее своей спермой? Это даже возбуждает больше, чем оставлять на ней следы.
— Думаю, да. — Руки Лили опускаются, и она вырывается из моей хватки.
И снова я слишком долго ждал, чтобы сказать, о чем я думаю. Чего я хочу.
— Лили... — Я тянусь к ней.
Она делает еще один шаг назад, хватает куртку, которую я бросил, и натягивает ее. Она мужская, поэтому доходит ей до середины бедра.
Лили застегивает куртку как можно выше, затем скрещивает руки на груди. Ее волосы мокрые, а тушь размазалась под глазами. Она прекрасна, как всегда, стоит босиком.
Она вызывающе смотрит мне в глаза, и я вижу в них боль.
Моя грудь болит так сильно, что мне хочется потереть ее.
— Мне просто нужна была минутка, чтобы... Я не уверен, как объяснить, что мой отец приучил меня верить, что все женщины пытаются заманить меня в ловушку брака, и при этом не показаться параноиком.
— Забудь об этом, Чарли.
—Я не...
— Ваша светлость? — Голос Конрада прерывает меня. — Мистер Мальборо?
Я направляюсь к проходу, потому что его второй крик был ближе, и он ни за что не увидит полуобнаженную Лили.
Конрад стоит под навесом, стряхивая дождь со своего зонтика. На его лице появляется облегчение, когда он видит, что я иду к нему.
— Я волновался, что вы попали в шторм.
— Да. Но мы прекрасно добрались. — Я хмурюсь.—- Тебе не следует гулять в такую погоду.
— И вам не следует, — парирует он.
— Мы просто ждали, когда дождь утихнет.
Вода все еще капает с края крыши.
— Очень хорошо. Увидимся дома.
— Я провожу тебя, Конрад.
Я поворачиваюсь на голос Лили. Она снова переоделась в мокрую одежду и собрала влажные волосы в аккуратный пучок. Проходя мимо, она даже не смотрит на меня, и мой желудок опускается на бетонный пол.
Конрад вопросительно смотрит на меня.
Я киваю. Ей нужно пространство, и, возможно, некоторая дистанция поможет мне понять, как это исправить.
— Я насыплю лошадям корм на ночь, а потом присоединюсь к вам.
— Очень хорошо, мистер Мальборо.
— Я Лили. — Она представляется, как только подходит к Конраду. — Мы уже встречались.
Конрад улыбается.
— Я помню, мисс Кенсингтон.
— Зовите меня просто Лили.
— Он не будет...
Конрад перебивает меня.
— Могу я проводить вас в Холл, Лили?
Я сердито смотрю на своего дворецкого-предателя. Единственный человек, которого я слышал, чтобы Конрад называл по имени, — это его жена. Большую часть времени он неизменно официален. Ему нравится Лили, и он хочет, чтобы я это знал.
— Это было бы чудесно, Конрад.
Конрад подставляет ей локоть, поднимая зонт так, чтобы он по большей части прикрывал Лили, прежде чем они выходят на улицу.
— Приношу свои извинения за то, что Ньюкасл встретил вас так мрачно. Поместье довольно красиво в солнечные дни.
— Здесь и в дождливые дни красиво, — отвечает Лили. — У вас часто бывают такие грозы?
— Ну, один или два раза за лето. Это самая большая с тех пор, как... — Голос Конрада затихает по мере того, как они уходят все дальше, поглощенные остатками шторма.
Я прислоняюсь к открытому дверному проему, пока не перестаю их видеть.
36
Вход в Ньюкасл-Холл подобен путешествию в прошлое. Интерьер столь же роскошен, как и внешний фасад. Кэрис-парк был отремонтирован и обновлен, но дом Чарли прекрасно сохранился.
Подошва позаимствованных мной сапог для верховой езды хлюпают по кафельному полу прихожей. Прямо передо мной широкая лестница, стена за ней увешана портретами. В углу стоит блестящий «Стейнвей», а над ним — впечатляющая коллекция оленьих рогов.
— Проводить вас наверх, чтобы вы могли переодеться? — Спрашивает Конрад, отвлекая мое внимание от одного из мраморных бюстов, расставленных по комнате. — Я распорядился, чтобы ваш багаж отнесли в комнату.
— О. — Я колеблюсь, не зная, что ответить Конраду.
Я привезла сюда чемоданы, потому что приехала прямо из аэропорта, а не потому, что собиралась провести здесь ночь. Потому что то, чем закончился наш последний разговор, не переставало беспокоить меня, и я поддалась желанию увидеть его.
Конрад приподнимает густую бровь, поскольку пауза затягивается.
— Я, эм… Я просто подожду Чарли, — говорю я ему.
Конрад бросает на мою мокрую одежду недоверчивый взгляд, но он слишком вежлив, чтобы прокомментировать мой потрепанный вид.
— Следуйте за мной, — говорит он.
Он ведет меня в роскошную гостиную. Массивный каменный камин занимает большую часть одной стены, мягкие кресла расположены под углом по обе стороны от очага. Другая стена выходит на сады, по которым я гуляла ранее. Она сделана из стеклянной мозаики, обрамленной искусно вырезанным деревом — ослепительный дизайн, напоминающий мне древнюю церковь.
Конрад берет полосатое одеяло со спинки мягкого дивана и протягивает его мне.
— Я вернусь с чаем.
— Вам не обязательно...
Он уже поспешил прочь.
Одеяло шерстяное, но на удивление мягкое. Я накидываю его на плечи. Мне уже не так холодно, но внутри прохладно. Землистая сырость, похожая на то, что царит в подвале, словно толстые кирпичные стены полностью изолируют от внешней среды. За последние десять минут я не слышала ни грома, ни молнии, что, надеюсь, означает, что гроза утихает. Не слышно стука дождя по крыше или окнам.
Я подхожу к одной из картин на стене. На ней изображен мальчик верхом на лошади. Он неулыбчив, выражение его лица настолько серьезное, что кажется почти суровым.
Раздаются шаги.
Я оглядываюсь, ожидая увидеть Конрада. Вместо него приближается Чарли.
Мои щеки вспыхивают, как только я вижу его, и я сразу же жалею, что не могу больше контролировать этот румянец. Остатки смущения и похоти бурлят в моей крови в сочетании с сильной дозой неуверенности. В сарае мне казалось, что мы были единственными людьми в мире. Мы все еще наедине, но притворяться, что мы совсем одни, уже не так легко.
— Это ты? — Мои глаза возвращаются к картине, на которую я смотрела раньше.
— Да.
— Ты выглядишь, — несчастным, — серьезным.
— Ее нарисовали после ухода мамы. Мой отец хотел повесить новые портреты.
Что-то разрывается у меня в груди. Большинство людей думают, что у меня было счастливое детство, потому что я богата. Что за деньги можно купить счастье. Чарли доказывает, что это не всегда так.
— Ваш чай, Лили. — Появляется Конрад с подносом, который он ставит на один из столов, расставленных по всей комнате. — Вам что-нибудь принести, ваша светлость?