Я был так зол на него. За безрассудное вождение. За его неосторожный финансовый выбор. Даже за то, что женился на Джорджии и позволил их отношениям полностью развалиться, так что у нас с Блайт не было никаких контактов с нашей матерью. Развод с ней не обязательно должен был привести к полному отчуждению.
Прямо сейчас весь этот гнев отсутствует. Я вспоминаю счастливые моменты. Прогулки по болотам, поездки в Вилла-парк на футбольные матчи и беседы в его кабинете, когда он спрашивал о моей жизни, а не только об оценках.
Я скучаю по своему отцу — и не только из-за того, что оставила мне его смерть.
Луи, кажется, чувствует, что я потрясен. Он похлопывает меня по руке, затем меняет тему разговора на предстоящую поездку в Эдинбург, которую они с женой планируют. Спрашивает о Блайт. Спрашивает о здоровье бабули. И с дерзкой улыбкой просит меня рассказать ему побольше о Лили.
Я избегал своего крестного после смерти папы, потому что боялся того, что скажу. Помимо бизнес-стратегии, меня беспокоило, что Луи подумает о моем отце, узнав правду.
Но Луи, похоже, не видит в нем ничего особенного. Он уже был знаком с недостатками моего отца.
И разговор с кем-то, кто знал моего отца — по-настоящему знал его, — это самое близкое, что я почувствовала к папе с тех пор, как мне позвонили с места аварии.
Когда час спустя я выхожу из «Айви Хаус», чтобы забрать Лили, я чувствую себя намного легче, чем когда приехала.
40
Вечеринка проводится в поместье за пределами Лондона. Она похожа на мероприятия, на которых я бывала раньше — красивые цветочные композиции, персонал в форме, вежливые беседы, — но в ней чувствуется явный британский колорит. Блюда, которые разносят на серебряных подносах, представляют собой сэндвичи с начинкой из различных сочетаний нарезанных огурцов, сливочного сыра и копченого лосося. Большинство гостей потягивают «Пиммс», шипучий коктейль со вкусом имбиря и лимона. Костюмы сочетаются с цилиндрами, платья — с очаровательными шляпами. Другое большое отличие заключается в… Чарли.
Потому что здесь он не Чарли. Он герцог Манчестерский, и с ним обращаются соответственно. С того момента, как мы приехали, перед ним заискивали.
Мужчины уважительно кивают ему. Женщины бросают на него восхищенные взгляды.
Он — главная достопримечательность. Почетный гость.
Я и раньше сталкивалась с проявлением внимания.
Но, по крайней мере, в кругу своей семьи я знаю, какова моя роль. Моя связь с ними очевидна. Всем здесь интересно, какие у меня отношения с Чарли... Но я знаю не больше, чем они.
Он представляет меня каждому, кто подходит к нему. Некоторым людям, кажется, знакома моя фамилия. Многим нет. А если и узнают, то любой интерес меркнет по сравнению с возможностью поговорить с Чарли. Я отстранена от участия в разговорах, не знаю, какие места они обсуждают, или людей, о которых они говорят, и я больше не чувствую, что вписываюсь сюда.
Примерно через десять минут после нашего прихода подходит седовласая женщина в желтом платье и легком пальто в тон. Ее волосы аккуратно завиты, на ногах массивные каблуки, в руках маленькая сумочка. Сначала она полностью сосредотачивается на Чарли, затем переводит взгляд на меня.
На ее лице появляется заметная хмурость, и у меня в груди холодеет от страха.
Я знаю, кто это, еще до того, как Чарли, извинившись, прекращает текущий разговор и наклоняется, чтобы поприветствовать пожилую женщину, целуя ее в морщинистую щеку.
— Привет, бабуля.
Я и сразу понимаю, что не нравлюсь его бабушке.
— Чарльз, кто это?
Я протягиваю руку, прежде чем он успевает ответить, стараясь не выдать своего волнения, хотя в животе у меня все переворачивается.
Ее мнение — одно из двух, которые волнуют Чарли. Возможно, я и покорила Блайт, но что-то подсказывает мне, что его бабушку не заинтересуют ни моя одежда, ни мой родной город.
— Я Элизабет Кенсингтон.
Выражение ее лица даже не дрогнуло. Я не могу сказать, знает ли она мою фамилию или Чарли когда-нибудь упоминал меня при ней, но инстинкт подсказывает мне, что ответ на оба вопроса — нет.
— Как приятно с вами познакомиться. — В ее устах это простое предложение звучит унизительно, ее акцент делает слова четкими и холодными.
— Это моя бабушка, Грейс Мальборо, — говорит Чарли.
В его словах есть скрытое предупреждение, и направлено оно не на меня. Грейс фыркает, затем поджимает губы.
— Какой прекрасный день, — говорю я, погода — лучшая и безопасная тема, которую я могу придумать.
— У нас в Англии часто идут дожди, — сообщает мне Грейс.
— Ну, дождя сегодня нет, — замечаю я.
— Как проницательно, моя дорогая. — Обращение снисходительное, а не ласковое.
Я не просто не нравлюсь бабушке Чарли. Я почти уверена, что она ненавидит меня.
— Хватит, бабуля, — рявкает Чарли.
По крайней мере, ее очевидное презрение не у меня в голове. Он тоже это видит.
Эта мысль не очень утешительна.
— Беатрис!
Я напрягаюсь, как только слышу имя. Конечно, женщина, которая хочет титул Чарли, здесь. И, конечно же, его бабушка приветствует ее как давно потерянную подругу.
Я видела Беатрис на свадьбе Хлои, но только издалека. Вблизи она еще сногсшибательнее. Когда она приближается, ее платье колышется вокруг икр — той же длины, что и у всех присутствующих здесь женщин. Мое мини-платье заканчивается чуть выше колен, и это еще один плюс не в мою пользу.
— Грейс. Так приятно вас видеть. — Беатрис наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку так же, как это делал Чарли.
— Мне тоже, дорогая. Твоя мама здесь?
— Да. — Беатрис улыбается бабушке Чарли, затем переводит взгляд на меня. Ее теплота тускнеет, едва, но заметно, прежде чем она переводит взгляд на Чарли. — Привет, Чарльз.
— Привет, Беатрис, — отвечает он, затем кладет руку мне на поясницу. И Беатрис, и Грейс следят за движением. — Элизабет, это Беатрис Кэмпбелл.
Я вздрагиваю, когда он называет меня полным именем. Он не делал этого уже несколько недель. Но это лучше вписывается в эту официальную, неловкую атмосферу, как роль, которую я должна сыграть.
— Приятно познакомиться, Беатрис.
— Мне тоже, — отвечает она, прежде чем сделать осторожный глоток из своего бокала. Даже то, как она делает глоток, кричит об элегантности. — Ты былв на свадьбе Хьюзов, не так ли?
— Да. Невеста — моя лучшая подруга.
— Актриса, верно?
Хлоя была бы в восторге от того, что ее называют актрисой. Меня раздражает безразличный тон Беатрис.
— Да, она училась в Лондонской академии музыки и драматического искусства.
— О, я вижу Бертонов, — говорит Грейс. — Пойдем, Элизабет, я тебя представлю. Должно быть, ты здесь мало кого знаешь.
Это очевидная уловка, чтобы разлучить меня с Чарли. Оставить его наедине с Беатрис.
Но я не могу придумать ни одного отказа, который не прозвучал бы грубо, поэтому я киваю и говорю:
— Было бы замечательно, Грейс. Очень предусмотрительно с вашей стороны.
Рука Чарли скользит к моему левому бедру, сжимает один раз, прежде чем опустить.
Я следую за Грейс к паре, которой на вид за шестьдесят. Она спрашивает об их поездке в Париж, затем о внуках, прежде чем не забывает представить меня. Пока я жду, я беру бокал шампанского у официанта.