Из заграницы зачастили в Россию аристократы, чьи фамилии вписаны золотыми буквами в историю страны. Естественно они ждали, что вот-вот будет разработан и вступит в силу закон о реституции. Ведь многоразличные политические катаклизмы случались и в других странах и все эти катаклизмы в той или иной мере заканчивались возвращением собственности их исконным владельцам. Аристократы, немного погостив, уезжали обратно в Европу или Америку. Их визиты быстро превратились в будничные события. Аристократы не стремились стать полноправными участниками крупномасштабных перемен в стране не только из-за того, что никто не торопился вернуть им их родовую собственность или как-то иначе компенсировать убытки, понесенные цветом нации в послеоктябрьский период.
В середине 90-х в Россию преимущественно приезжали потомки тех, кого относили к первой волне эмиграции: эти люди весьма преклонного возраста неплохо владели русским языком, сохранили архивы своих фамилий, но они сформировались как личности на чужбине, а приезжая на историческую родину, неизменно ощущали себя чужаками. Они почти никогда не говорили открыто в интервью или на различных конференциях об одной весьма деликатной теме: им претила повсеместная грубоватость и хамоватость, как во властных коридорах, так и в бизнес-структурах, так и в общественных организациях, какие бы громкие названия те не носили. Олигархи шокировали их своей развязностью и нагловатостью, а подруги олигархов, несмотря на дорогостоящие наряды и украшения, смахивали на «девушек по вызову». Казаки им виделись участниками массовок со съемок фильма по мотивам романа «Тихий Дон». Деятели культуры проявляли излишнюю склонность к винопитию и быстро переходили с членораздельной речи на мычание.
Эмигранты жили представлениями своих родителей о покинутой России. Эти ностальгические воспоминания во многом являлись как бы продолжением легенды об утраченном рае. Да, могучие реки, бескрайние поля и такие же бескрайние леса в России сохранились, но вот только люди, населявшие русскую землю за исходе второго тысячелетия христианской эры производили на гостей из-за рубежа отталкивающее впечатление: никоим образом не походили на почтенных родителей эмигрантов, всю жизнь упорно причислявших себя к русским людям и гордившихся своей принадлежностью к великой нации. Оголтелая чернь окружала аристократов, куда бы они не направлялись, с кем бы они не встречались и не обменивались мнениями по самым широким вопросам современности. Естественно, гости пытались набросать хотя бы эскизно варианты своей судьбы, какая их ждет после столь долгожданного возвращения в Россию. Возможно, им вернут их дворцы и усадьбы, денежные счета в давно реквизированных банках и произведения искусства, которыми владели их предки, но что они сами будут делать в этой столь малознакомой и столь непривычной им России? Какую роль они смогут играть в обществе? Эти вопросы оставались без вразумительных ответов.
Проехавший в ту пору по многим крупным городам России знаменитый английский архитектор с явной досадой отметил, что возводимые разбогатевшими предпринимателями особняки построены в стиле гангстерского китча. Но столь уничижительная оценка никого не смутила. Ведь советские люди никогда не жили в столь просторных жилищах, никогда не имели землицы больше шести соток, никогда прежде не располагали такими средствами, чтобы украшать входные двери золочеными ручками и загораживаться от любопытных глаз высоченными заборами и тонированными стеклами… А что касается до стиля — то плевали они с высокого балкона на любой стиль, даже самый гангстерский.