— Хе-хе! Счастлив тот, у кого есть разрыв-трава!
Боярин вздрогнул, словно пробудившись от забытья, и растерянно глянул на Василе. Потом кивнул головой и вновь задумался.
— Ага! Да… — бормотал он, сам не зная, о чем говорит.
Когда совсем стемнело, Козма подтянул у коня подпруги и вскочил в седло.
— Жди меня, боярин, на поляне Вултурешть, — сказал он.
Растворились ворота, конь фыркнул и понесся вскачь.
Полный месяц светил сквозь легкую осеннюю мглу, ткал паутину тонких лучей, освещая тихие холмы и темный бор. Быстрый топот гнедого будил глубокую тишину. Молча скакал Рэкоаре по дубравам под сенью поредевшей листвы. В синевато-бледном свете луны он казался призраком.
Так доехал он до Фрасини. Там все спали, ворота были заперты. Бум-бум-бум-бум! — застучал Козма в ворота.
— Кто там? — раздался голос изнутри.
— Отвори, — приказал Рэкоаре.
— Да кто ты есть?
— Открой! — снова крикнул Козма. За воротами послышался шепот.
— Скорей открой!
— Не откроем!
— Отворяй же: это Козма!
За забором над воротами блеснул свет и озарил лицо Рэкоаре. Потом послышался шорох, свет погас, и загремел засов на воротах.
Козма вошел во двор. Пусто. Он поднялся по ступеням, толкнул дверь.
— Дверь не заперта, — пробормотал он, — боярыня не труслива.
Гулко, как в церкви, отдавались в темном коридоре его шаги и звон шпор. В одной из комнат послышался шум, и яркий свет хлынул в коридор.
Боярыня Султана появилась на пороге, вся в белом, с распущенными волосами. Черные брови нахмурены, в правой руке — ятаган.
— Кто ты? Зачем пришел? — крикнула она.
— Пришел за тобой, — так и отрубил Рэкоаре, — отдать тебя боярину Николе.
— А! Так ты не простой вор! — воскликнула боярыня и замахнулась ятаганом. — Берегись, попадет и тебе, как твоему Николе!
Рэкоаре шагнул вперед, спокойно схватил ятаган, сжал боярыне руку — и стальной клинок отлетел в угол. Боярыня легко отпрыгнула в сторону и крикнула:
— Гаврила! Никулай! Тоадер! Сюда!
Зашумели голоса, в коридор толпой прибежали работники, но остановились на пороге. Рэкоаре подошел к боярыне и попытался поднять ее на руки, но она вырвалась и схватила со стола кинжал.
— Что же вы стоите, дураки? Вперед! Хватайте его, вяжите!
— Не трать слов понапрасну, боярыня. Вижу я, что ты не из трусливых, да делать нечего, — молвил Рэкоаре.
А челядь бормотала:
— Как же мы свяжем его? Ведь это Рэкоаре! Да разве мы посмеем? Ведь это сам Козма Рэкоаре, боярыня!
— Трусы! — закричала Султана и бросилась на Козму.
Удалец схватил ее, стиснул ей руки, связал их кожаным ремешком и взял боярыню под мышку, словно мешок.
— Расступись! — приказал он, и люди забились в углы, прижавшись друг к другу.
«Огонь, а не женщина! — думал Козма, шагая по коридору и неся боярыню под мышкой. — У боярина Николы, видно, губа не дура! Красавица женщина!»
Султана широко раскрытыми глазами смотрела на своих работников, которые в страхе расступились. Все ее тело словно сжимали стальные тиски. Потом она перевела взгляд на суровые черты Рэкоаре. Свет падал на его смуглое лицо и горел искрами в стальных глазах.
— Кто ты? — простонала она.
— Я Козма Рэкоаре…
Боярыня еще раз посмотрела на челядь, забившуюся в углы, и больше ничего не сказала. Что тут поделаешь…
Выйдя во двор, удалец вскочил на гнедого, посадил боярыню перед собой и дал коню шпоры. Снова от топота копыт проснулась тихая ночь.
«Вот это женщина!» — все думал Рэкоаре, а конь его мчался легко, словно призрак.
Боярыня повернула голову и в сиянье луны стала смотреть на Рэкоаре.
— Что ты смотришь так на меня, боярыня?
Гнедой мчался под сенью дубравы. Черными волнами переливались в лунном свете волосы Султаны. На еще не опавшей листве серебром искрился иней. С трепетом смотрела Султана на удальца, сжимавшего ее могучей рукой, и очи ее, словно звезды, горели из-под густых бровей.
— Что ты смотришь так на меня, боярыня? Что дрожишь? Тебе холодно?
Топот проносился по полям, листья сверкали серебром, и в лунном сиянье гнедой летел легко, словно призрак.
Вдруг впереди зачернели тени.
— Кто там? — спросила Султана.
— Нас ждет боярин Никола… — ответил Рэкоаре.
Боярыня ничего не сказала, но Козма почувствовал, как напряглось все ее тело. Лопнул кожаный ремешок, и вскинулись белые руки. Молодец не успел удержать ее. Мгновенно правая рука протянулась к узде и повернула коня, а левая обвила шею Рэкоаре. Голова женщины легла ему на грудь, и нежный голос прошептал: