почти каждый день. И наше будущее (светлое, счастливое) представлялось
нам только вместе, вдвоем....
Родителей я не посвящал в свои “сердечные тайны” и не знакомил с
Олей.. В середине апреля лишь сообщил им о своей скорой женитьбе. Мои
слова стали для родителей болезненным ударом. Особенно для отца,
расценившего мое решение как некий бунт против традиционных правил
нашей семейной жизни. Явно оскорбленный, но стараясь сохранить
спокойствие, он заметил: “Не рано ли?.. Вообще -то, люди так не делают,
когда женятся. Надо бы познакомиться с будущими сватами. Поговорить
обо всем... Назначить день свадьбы...”
Для мамы новость не была столь болезненной, как для отца: она,
видимо, давно догадывалась о моих личных планах. И потому восприняла
известие о будущей женитьбе сравнительно спокойно. Но ее тревожил
непростой, бытовой вопрос: как и где мы думаем жить. И когда я сказал,
что будем жить самостоятельно, мама растерялась: то ли радоваться, то ли
плакать.
Родители Оли не возражали: против ее замужества: они знали меня
несколько лет и верили, что я могу быть хорошим мужем для их
единственной дочери.... Но только не сейчас, а через два - три года, когда
она закончит учебу в институте.....
Мы же думали и действовали иначе, по - своему решительно:
весенним утром (конец апреля) отправились в загс и оформили все нужные
документы - без свидетелей, без музыки и цветов...Аскетически сдержанно,
в духе молодежных, комсомольских традиций двадцатых годов. На
стандартный вопрос чиновницы, не колеблясь, ответили: “ Да, согласны…”
Быстро расписались в большой книге, услышали стандартные
“поздравительные” слова, получили официальное “свидетельство о браке”
- и покинули убогое одноэтажное здание в центре города...
Обниматься и целоваться в присутствии незнакомой женщины не
хотели и не стали. Да и некогда: у меня - очередная консультация и занятия
в кабинете, у Оли - весенняя полевая практика. Наверное, не следовало так
поступать в этот торжественный и важный для нас день?.. Когда я
рассказал родителям о загсе, мама осуждающе заметила: “Как нищие...
Соседи спрашивают, почему без свадьбы... Обиделись что ли на
молодых?..” В ответ на ее слова я несколько легкомысленно, наверное,
заметил: “.Не обращай на них внимание... Поговорят - поговорят и
забудут...” Мама возразила: ”Как то есть не обращать?.. Зачем их обижать?
Ведь мы с ними рядом живем...”
243
Моя женитьба тогда болью отозвалась в ее сердце: “ Взял и ушел, ни с
кем не посчитался. И нас как будто не видел... По - другому надо
делать…Не обижать отца с матерью…”
Родители молодых познакомились за праздничным столом
несколько дней спустя… Мама пыталась превратить спокойную встречу со
сватами в веселую свадьбу, но ее никто не поддержал, а ”виновники
торжества” быстро покинули квартиру, сославшись на “срочные” дела в
институте ...
Друзья, узнав о нашей женитьбе, радостно приветствовали и Олю, и
меня во время первомайской демонстрации... Интересовались, когда мы
пригласим сокурсников на свадьбу... И были явно недовольны, когда
узнавали, что торжественных “мероприятий” по случаю нашего “союза”
мы не намерены проводить...
На улицах звучали радостные песни, гремела веселая музыка, люди
приветливо улыбались друг другу и ликующе откликались на призывы,
которые доносились с трибуны на центральной площади... И нам казалось,
что в этот праздничный весенний, солнечный день уральцы поздравляют
и нас, молодых, энергичных, уверенных в своем счастливом будущем...
2
В родительском доме после моей женитьбы и ”ухода” (мы жили
теперь в маленькой комнате, отданной нам тетей Оли) стало спокойнее и
свободнее, чем прежде. Но никаких серьезных перемен, конечно, не
произошло. Братья по - прежнему занимались своими не всегда
понятными (родителям) делами. Пожалуй, самым энергичным в эти
теплые весенние дни, был отец: наступило е г о время, когда нужно было
найти хороший свободный участок ”под картошку”. Старый бахчевник, он
по - прежнему хотел “посадить немного” арбузов с тыквами. Но мама в
очередной раз решительно потребовала: “С бахчами пора совсем кончать...
Не молоденький, чтобы пахать и копать...”
Отец старался “не понимать” ее слов. И все же вынужден был, хотя и