жизни...Но уступать сыну в “серьезном” споре он не хотел и по - своему
привычно реагировал на мои доказательства: “Молод еще учить отца..
Поживи с мое, и тогда говори... Выучили вас на свою голову.. Разве так с
родителями разговаривают?..”
Мои братья, живущие вместе с отцом, заметили, что он стал чаще, чем
прежде, обижаться на сказанное ими “неприятные” и “непонятные” слова.
Наверное, понимал, что работать так, как еще совсем недавно, уже не
может . Но примиряться со слабостями и особенностями возраста не
соглашался. Отец, кажется, не хотел меняться: его характер оставался по-
прежнему азартным, ревнивым, жестким, неуступчивым, своевольным, -
257
характер самостоятельного хозяина - труженика, привыкшего всегда, в
любом деле, рассчитывать только на себя и собственные силы и
жизненный опыт. Такими же он старался воспитать и своих “мальчишек -
думающими, свободными, энергичными тружениками..
И одновременно всячески удерживал их около себя, надеясь
превратить детей в исполнителей его воли и желаний... Решить успешно
эти две противоречащие друг другу задачи отцу не удалось: в сыновьях
(особенно заметно в старших) проявились некоторые особенности его
волевого характера.. Неслучайно, думается, они иногда действовали так,
как сами считали необходимым и правильным... Отец бывал недоволен,
обвинял сынов в непонимании жизни и нежелании “делать так, как надо”,
но настоять на своем не всегда мог: взрослые дети “уходили” в свою
жизнь...
.
8
..
!954-й год начинался для меня безрадостно, печально, с
неожиданными, совсем не веселыми “приключениями” .Думающий только
о научной работе и не замечающий окружающего мира, я дважды
становился “жертвой дорожных происшествий”. В феврале на меня,
стоявшего на тротуаре в ожидании автобуса, налетел тяжелый
металлический прицеп, оторвавшийся от грузовой машины. Удар
пришелся по голове. Меня спасла от серьезной травмы старая толстая
зимняя шапка... В поликлинике, куда я обратился на следующий день,
сказали, что у меня - “легкое сотрясение мозга” и небольшая рана на
черепе.. На замечание врача: надо быть осторожным на улицах города и
регулярно посещать его кабинет в течение двух недель, я не обратил
внимание.. Мне нужно было работать над диссертацией, а не выполнять
стандартные советы врача...
Думаю, что ничего случайного в жизни (особенно в таком большом и
строгом городе, как Ленинград) не случается. И происшедший со мной
малоприятный “дорожный эпизод” следовало рассматривать как серьезное
“знаковое” предупреждение судьбы. Но я не понял ее тревожного сигнала
и постарался побыстрее забыть и металлический прицеп, и удар по
голове, и визит к врачу. Лишь позже я понял, что мне следовало надолго
запомнить и серьезно понять это загадочное, беспокойное происшествие..
.В начале апреля со мной случилась более серьезная “неприятность”.
Вечером, возвращаясь из “публички” в общежитие, я попал под бешено
мчавшийся по Невскому проспекту мотоцикл, водитель которого не
258
обращал внимания на. сигналы светофора.. Результат сильного удара -
поврежденные ребра, перелом “со смещением костей” левой ноги
Дальше - известное: больничная палата - на несколько месяцев...
Родителям о своей беде я не сообщил. Зачем им лишнее беспокойство? У
них своих дел и забот без меня хватает. Да и чем они могут помочь мне?..
Написал коротко Оле, стараясь не пугать ее. Письмо получилось несколько
легкомысленным: из него можно было сделать вывод, что не следует
придавать серьезного значения случившемуся. Любимая, узнав о моем
несчастии и больнице, собралась ехать в Ленинград - поддержать меня,
ухаживать за мной.. Но быстро выяснилось, что выполнить “план
спасательной операции” невозможно: маленькая дочка требовала
постоянной заботы; институт с его лекциями, лабораторными заданиями и
весенней практикой нельзя было оставить и пр.
Я был уверен, что врачи быстро “поставят меня на ноги”, что все мои
беды продолжатся не более двух - трех недель, что я возвращусь в
общежитие и “публичку” и продолжу работу над диссертацией.. Ведь
строгая и непонятная судьба уже произнесла свое жесткое слово, и оно