институте . Но время “свободных поисков” было окончательно упущено.
И я остался в Уральске, уверенный в том, что задержусь здесь на один - два
года.. Успокаивал себя: конечно, город на Урале после города на Неве -
не лучший вариант жизни и работы.. Но где - то надо было начинать...
Позже, в 60 - 70-е годы, я неоднократно получал приглашения из
российских вузов (институты и университеты), но оставить Уральск так и
не решился.. Жалею ли, что остался на многие годы в родном городе?
Пожалуй, дать однозначный, вполне определенный ответ на этот вопрос я
265
не могу.. Даже сейчас, - спустя 60 лет . Наверное, в любом ответе (
положительном или отрицательном) не содержалось бы той полной
правды, которая могла бы удовлетворить меня..
Впрочем, тогда, в середине 50- х , для меня главными проблемами
стали не столько первые лекции в институте, сколько успешная защита
диссертации и ее утверждение в ВАКе...
11
...Два месяца я напряженно работал в студенческих аудиториях: читал
лекции на первом курсе (русский фольклор) и руководил спецсеминаром (
“Проза А. С. Пушкина”) в одной из групп четвертого (но к старшему брату
не попал)... Декан Федор Николаевич, опасаясь, что я останусь в
Ленинграде на длительное время, “ставил” меня в расписание занятий
гораздо чаще, нежели было определено учебным графиком. Лекционная
“гонка” оказалась для меня тяжелой и оказалась, думаю, не совсем
профессиональной. До сих пор с тревожным удивлением вспоминаю то
сложное (не только для меня, но и для Оли) время, когда днем - институт и
студенты, вечером и ночью - поиски нужного нового учебного материала,
его анализ и подготовка очередной лекции... Впрочем, я не боялся
студенческой аудитории, уверенный в том, что неплохо разбираюсь в том
“материале”, о котором говорил студентам. Но все же должен честно
признаться, что в те первые недели (и месяцы) работы я не чувствовал себя
преподавателем вуза. Но надеялся, что со временем необходимый
профессионализм обязательно во мне “проявится”. Невольно вспомнил
Ефима Захаровича, когда - то уверенно и увлекательно читавшего
студентам “мои” лекции по фольклору. Вспомнил и написанный под его
руководством “скандальный” доклад, вызвавший странную, болезненную
реакцию преподавателей - историков...
...В начале ноября я отправился в Ленинград, зная, что защита
диссертации назначена на середину месяца...Накануне этого важного для
меня события следовало внимательно присмотреться к обстановке на
кафедре и факультете (не изменилась ли?), обязательно встретиться (и не
раз!) и обсудить с Борисом Викторовичем текст моего выступления,
посоветоваться с Игорем Петровичем, поговорить с оппонентами, узнать:
все ли члены Ученого Совета получили мой автореферат и пр. Более двух
недель волновало душу непонятное беспокойство, пугали мысли о том,
как будет проходить заседание, появилось желание угадать итоги
голосования и пр.. Все необходимое, кажется, я выполнил, причин для
тревоги внешне не видно, но общее настроение - непонятное,
непривычное: ведь соискателем ученой степени я еще никогда не был…
266
Мои товарищи по кафедре защищали свои работы на неделю раньше..
И я имел возможность внимательно рассмотреть все, что происходило во
время заседания Совета и обсуждения диссертаций: выступления Леонида
и Збигнева, их ответы на вопросы, критика оппонентов, голосование и пр.
Для меня происходившее на заседании Совета - своего рода практическое
пособие или предварительный урок...
За несколько дней до этого серьезного и важного для нас обоих
события в Ленинград приехала любимая Оля: ей хотелось обязательно
присутствовать на заключительном “этапе” моей ленинградской жизни и
работы.. Молодая, яркая, удивительно красивая супруга не скрывала
своего беспокойства - тревоги во время моего выступления перед строгими
членами Ученого Совета - известными литературоведами и лингвистами,
когда мне пришлось несколько торопливо характеризовать основные
положения и материалы своего исследования.. Я посчитал необходимым
отметить, что моя работа - пока единственное современное
монографическое исследование “Капитанской дочки”, раскрыл эволюцию