больнице и плохих врачей, успокаивать собеседников “разумными”
речами, которые они слушали неохотно: больным нравились собственные
речи..
Чтобы не слушать жалобы больных, отец уходил во двор детского
сада.. Там он охотно “боролся” за чистоту и порядок на его небольшой
территории: “готовил” к зиме деревья, осматривал песочницу, сжигал в
металлической бочке сухие листья и траву, проверял и укреплял забор и
калитку, засыпал песком лужи около здания ; накануне Нового года решил
поставить снежную бабу и построить небольшую ледяную горку... Когда
дети выходили на прогулку, внимательно наблюдал за ними, опасаясь, что
кто - то из прохожих может обидеть его “подопечных”... Внимательно, как
и раньше, выслушивал просьбы малышей “покатать на лошади”, но теперь
редко соглашался выполнять их желания...
Отец давно “перешагнул” шестой десяток жизни.. Но он по -
прежнему не мог и не хотел жить без привычной работы... Дорожил
“полезным” временем, особенно когда находился “при деле”. Не раз
спрашивал своих детей (или объяснял им?): “Как вы можете попусту
тратить целый день?.. “ Однажды, уже в начале 60-х, племянник, которого
мои родители не видели многие годы, пригласил их погостить у него ( в
небольшом городке соседней Оренбургской области) одну - две недели...
Возвратились родители домой радостные, довольные и поездкой по
железной дороге (мама - впервые, отец - после полувекового перерыва), и
радушием родственника и его семьи. Но, как позже признался отец, уже
через два - три дня веселое “гостевание без дела” стало для него
непривычно тягостным: отец не знал, как можно распорядиться своим
свободным временем в чужом доме...
... И сейчас отец находил радость и удовлетворение для себя лишь в
постоянной работе.. Возвращался вечером домой, уставший, задумчивый,
сосредоточенный на чем -то своем, важном... Поужинав вместе с мамой,
поговорив с ней о дневных делах и заботах, отец - после короткого отдыха
308
- обычно выходил во двор, где находил для себя “срочную” работу
(укрепить плетень, переложить дрова, проверить баз, подобрать остатки
сена и пр.)..Но, на самом деле, никакой важной и нужной работы у него не
было. Отец просто старался освободиться от постоянно тревоживших
душу мыслей: “Что делать теперь?. Как будем жить дальше, когда рядом
никого из детей нет?..”
Изредка, надеясь узнать радостные новости, слушал радио.. Но быстро
уставал ( как говорил) от “шумной хвальбы” и однообразных репортажей:
ведь каждый вечер сообщалось об “успехах и завоеваниях на трудовом
фронте”, о “подвигах героической советской молодежи” на целине и в
Сибири, о строительстве новых совхозов и заводов... Многое из
услышанного по радио отцу было уже известно, но в несколько ином,
“улично - базарном” толковании. И неизвестно было, кому можно верить...
Мама, глядя на усталого, подавленного, хмурого отца, пыталась
“вразумить”, успокоить его: “Остановись ты с этой своей работой...
Отдохни от нее...Много ли нам надо?..” Но старый упрямый казак думал и
поступал по - своему: “Надо дело исполнять, а его всегда много,
невпроворот...” Наверное, он был по - своему прав: ведь всегда
находилось что - то “несделанное”, но непременно “нужное”, если не
сегодня, то завтра... И к каждому дню работы следует быть готовым . Не
так ли? Иначе дела застанут человека врасплох... А отец не любил ничего
неожиданного, случайного...
6
Мама переживала разлуку с сыновьями, проводя большую часть дня в
полном одиночестве. И потому намного труднее и болезненнее, чем отец.
В отличие от него, который весь день был “на людях”, мама встречалась
(на короткое время) лишь с Шурой, со мной и Олей, изредка - с
некоторыми соседками и родственницами..
Она была по - прежнему приветливой, доброй, заботливой,
хозяйственной...Но за внешним спокойствием мамы скрывались
постоянная несколько болезненная напряженность и пугающий, но
тщательно скрываемый страх за детей, которых ее сердце воспринимало
такими же, какими они были для нее более десяти лет назад..
Привыкнув всю жизнь заботиться о муже и сыновьях ( дочь слишком
рано стала самостоятельной), исполнять нужные дому дела, она не могла
спокойно и терпеливо слушать и переносить тягостную тишину, царившую