– Разумеется, - сказала Глоатис.
– И при этом вы хотите сказать, что продажа Понтийского моста - или любого другого примечательного строения, которое вам не принадлежит - лишена всех этих характеристик. Господа, сударыня, позвольте мне рассказать вам мою историю.
– Я прибыл в Понти несколько лет назад почти без гроша. У меня было всего тридцать золотых крон, а мне нужен был миллион. Зачем? Боюсь, это уже другая история. Я критически оценил свои возможности: у меня были деньги, изящная одежда, я бегло говорю на аристократической разновидности понтийского, и с гордостью замечу, что не лишен определенного блеска. И при этом я не мог придумать ровным счетом ничего, что помогло бы мне раздобыть деньги, которые я должен был иметь к тому моменту, когда они мне понадобятся. Мой блестящий, обычно полный самых невероятных идей ум, на этот раз словно бы отказался работать. Тогда, посчитав, что боги ниспошлют мне вдохновение, когда сочтут это нужным, я отправился на экскурсию по городу…
Понти, свободный портовый город, лежит у подножия Рассветных гор, к югу и западу от них. Он вольно раскинулся по обе стороны Рассветного залива, прекрасной естественной гавани. Через залив перекинут мост из самоцветов и магии, построенный почти две тысячи лет назад. Когда его только собирались строить - да и потом, когда уже начали - над самой идеей посмеивались, поскольку с трудом верилось, что можно построить мост шириной почти в полмили, а если и можно, то вряд ли он долго простоит. Мост, однако, построили, и насмешники мгновенно превратились в восторженных поклонников и преисполнились гражданской гордости. Мост возвышался над Рассветным заливом и был прекрасен - он сиял, блестел и сверкал мириадами радуг под полуденным солнцем.
Экскурсовод остановился у подножия моста.
– Как вы можете видеть, дамы и господа, если подойдете поближе, мост полностью построен из драгоценных камней: рубинов, бриллиантов, сапфиров, изумрудов, хриолантов, карбункулов, и так далее - связанных прозрачным раствором, созданным магами-близнецами Хрольгаром и Хрильтфгуром на основе первичной магии. Самоцветы настоящие - можете не сомневаться - и были собраны со всех пяти концов света королем Эммидусом, который правил тогда в Понтии.
Мальчик, стоявший в первых рядах группы, повернулся к матери и громко заявил:
– Мы его в школе проходили. Его звали Эммидус Последний, потому что после него никого не было. И нам говорили…
Экскурсовод без труда вклинился в его речь.
– Молодой человек абсолютно прав. Король Эммидус разорил свой город и государство, скупая драгоценности, вследствие чего его место занял наш правящий и поныне Благодетельный Анклав.
Мать молча крутила пареньку ухо, что немало веселило экскурсовода.
– Уверен, вам приходилось слышать, как ловкие мошенники все время пытаются облапошить туристов, рассказывая им, что представляют Благодетельный Анклав и, как владельцы моста, имеют право продать его. Получив солидный задаток, они исчезают без следа. Чтобы внести полную ясность, - добавил он, как обычно пять раз на дню, - мост без всяких сомнений не продается.
И все усмехнулись - и он, и туристы. Эта хорошо отрепетированная острота всегда вызывала смех.
Группа двинулась на мост. Только мальчик, потиравший ухо, заметил, что один из туристов - высокий лысый мужчина - отстал. Он стоял перед мостом, погруженный в раздумье. Мальчик хотел было сказать, чтобы его подождали, но у него болело ухо, и он промолчал.
Человек перед мостом вдруг улыбнулся.
– Не продается, говорите? - сказал он вслух.
А потом повернулся и направился обратно в город.
Картус и Аатия играли в игру, похожую на теннис. В нее полагалось играть большими ракетками с толстыми струнами, которыми, вместо мячиков, били по инкрустированным самоцветами черепам. Гулкие звуки черепов, удачно пойманных на ракетку, их неторопливый полет по крутой дуге через весь мощенный мрамором двор доставлял игрокам немалое удовольствие. Эти черепа никогда не принадлежали людям; их добыли, ценой многих жизней и существенных средств, из тел демонов, обитающих в горах, и впоследствии инкрустировали драгоценностями (изумруды и прекрасные рубины в филигранной серебряной оправе вставили в глазницы и по краю челюсти) в мастерских Картуса.
Настал черед Картуса подавать.
Он нагнулся за следующим черепом, взял верхний из горки таких же, поднял его к глазам и с наслаждением оглядел искусную работу, игру света, пронизывавшего самоцветы, если череп повернуть под правильным углом, заставлявшего их сиять изнутри. Он мог точно сказать, сколько стоит каждый камень, и где он был добыт - может быть, даже шахту, в которой его нашли. Сами черепа тоже были прекрасны: кость отливала перламутром и была тонкой и полупрозрачной. Каждый из них обошелся дороже, чем все камни, врезанные в изящный костный лик. Народ демонов был на грани уничтожения, и пополнять запас черепов становилось все труднее.
Он отправил череп в полет над сеткой. Аатиа умело отбила его, ему пришлось бежать, чтобы парировать ее удар (его шаги эхом разносились над холодным мрамором пола) и - понк! - отправить череп обратно.