— Хочешь, я подвезу тебя до твоей машины?
— Я пройдусь. Это недалеко, и так будет лучше.
Она ушла, закрыв за собой дверь. Он слушал затихающий стук ее каблучков по тротуару и мечтал о новой встрече.
Возвращаясь домой поздно вечером, он поймал себя на мысли, что вовсе не мучается от ощущения своей вины, а наоборот — чувствует себя счастливым. Он сел за стол, и его просто переполняли любовь и доброжелательность ко всем окружающим его людям. Ливия приготовила на ужин заливную лососину, возможно, самое отвратительное блюдо, которое он когда-либо ел, за исключением куриной печенки. Тем не менее он смотрел на жену с симпатией, которую редко проявлял к ней в последнее время. Он считал себя хорошим человеком, но сейчас понял, что всегда был сердитым и мрачным. Но теперь все, с этим покончено. Даже Кэти не казалась ему такой уж скучной. Про себя он посмеивался — Боже, она даже не представляет, на что способен ее отец. Он и сам верил в это с трудом — он словно вернулся к жизни или очнулся после долгой спячки. Если бы она завела разговор о том, что он уехал с Виолеттой, он бы что-нибудь придумал и выкрутился. Перед ним открылся совершенно новый мир. Он включал ложь, адюльтер и другие действия, запрещенные Библией и потому еще более возбуждающие. Он попросил вторую порцию консервированных бобов, стараясь не рассмеяться вслух той картине, которая все еще стояла перед его глазами.
Все утро в четверг он не сводил глаз с часов. В 11.50 он ушел с работы, сказав, что идет на ленч. Когда Кэти спросила куда, он ответил, что еще не решил, но скоро вернется. Он снял тот же номер в «Сэндмене». Теперь все было так просто. Скоро пришла Виолетта, и через несколько минут они погрузились в водоворот лихорадочных поцелуев, агонизирующих стонов и страстных объятий. Повсюду валялась их разбросанная одежда. Ее дыхание пахло красным вином и сигаретами, но он не стал спрашивать, что она делала в «Луне» так рано утром. Какое это имело значение?
Секс на этот раз был даже лучше, хотя он считал, что лучше и не бывает. Он почувствовал уверенность в себе. Это была уже не случайная любовная связь чужих людей, а близость двух родственных душ. Виолетта шокировала его своей непристойностью, но она пробудила в нем чувственность. Она была то груба, то действовала языком, становясь нежной настолько, что ему хотелось плакать.
Потом они вместе выкурили сигарету, как любовники в кинофильмах. Его захватило новое чувство. Виолетта свернулась клубочком у него под мышкой, положила голову ему на плечо и стала смотреть на него. Он наклонился к ней и спросил:
— В чем дело?
Она засмеялась.
— Откуда ты знаешь, что у меня на уме?
— Ты не единственная, кто обладает телепатическими способностями.
— Это хорошо. Мне нравится. — Она стала серьезной, улыбка сошла с ее лица.
Он потряс ее за плечо.
— Ну, давай говори.
— Я думала о том, что ты вчера мне сказал. Ну, ты знаешь, о том, чтобы вместе провести нашу жизнь в этой комнате. Это было очень мило. Я почувствовала, что кое-что для тебя значу, что я не просто дешевка.
— Ну перестань! Не говори так о себе.
— Это правда. Ты знаешь мою репутацию. Я невоспитанная, вульгарная, но знаешь что? Несмотря на площадную брань и беспорядочные связи, я как будто мертвая внутри. И только когда я вдрызг пьяна и не контролирую себя, то чувствую себя живой. Понимаешь?
— Господи, ты в точности описала мою жизнь. Я не веду себя так, как ты, но со мной происходит то же самое. Ты думаешь, что я счастлив, потому что зарабатываю много денег и живу в хорошем доме. Но это не так. Всю свою жизнь я заботился о других. Сейчас я впервые что-то позволил себе. Когда я сказал о том, что хочу провести остаток моей жизни вместе с тобой, я не лгал.
— Спасибо. Мне это очень приятно. — Она, казалось, колебалась. — Эта машина… Мне в самом деле жаль, что так вышло. Мне не следовало ее брать. Я знаю, что поступила плохо, проехав на ней столько миль, но на меня что-то нашло. Как будто я сбежала из тюрьмы и очутилась в раю, где есть и солнце, и океан. Было так прекрасно мчаться по дороге. Я опустила все стекла, и ветер трепал мои волосы. Я ехала со скоростью сорок миль в час…
— Замолчи, Виолетта! Не говори мне этого! У меня будет сердечный приступ.
— В общем, это было потрясающе, и я тебе благодарна.
Он мгновение помолчал и заговорил:
— Знаешь, я могу это сделать.
— Что?
— Машина будет твоей.
Она засмеялась.
— Брось говорить чепуху. Ты что, шутишь?
— Я серьезно. Скажи Фоли, чтобы пришел ко мне завтра. Я заключу с ним сделку.
— У Фоли нет ни цента за душой.
— Я знаю, но мы что-нибудь придумаем.
— Ты сделаешь это ради меня?
— Да.
— Ты не вешаешь мне лапшу на уши?
— Я для тебя все сделаю. Честное слово. Я от тебя без ума.
— Тебе незачем это говорить только потому, что мы переспали.
— Ты не знаешь, что ты для меня сделала. Теперь все иначе. Я стал другим человеком.
— Вовсе не другим. Ты наконец стал самим собой.
— Скажи мне, что мы завтра увидимся. Иначе я не доживу до следующей недели.
Она снова замолчала, внимательно вглядываясь в его лицо, прежде чем ответила:
— Хорошо. Завтра в четыре. Мне нужно будет сначала кое-что сделать, так что обещай, что не станешь злиться, если я опоздаю.
В пятницу в 15.45 он снял номер в «Сэндмене». В среду утром, когда он зарегистрировался в первый раз, он сказал администраторше, что в его доме сломалась водосточная труба и затопила квартиру. Он выдумал эту историю, не подозревая о том, что на следующий день будет снимать номер снова. В четверг он сказал ей, что ждал сантехников, но они подвели его. В первый день она проявила сочувствие, а на второй отнеслась к его объяснениям скептически. Сегодня она была не очень любезна и сказала, что если он собирается регистрироваться снова, то вместо того, чтобы снимать номер на час и приходить на следующий день, не лучше ли оставить его за собой. Он не думал, что она следит за ним. Он был вынужден объяснять, стал говорить о запахе плесени, о том, что ему пришлось отдать всю мебель на хранение. Зазвонил телефон. Она сняла трубку и повернулась к нему спиной. Администраторша стала болтать с подругой, и Креймер понял, что она не собирается больше выслушивать его. Тогда он взял ключ и отошел. Какая сука! Он был респектабельным бизнесменом. Не ее забота, что он делал или чего не делал и с кем. Не надо было вообще ничего объяснять. Были и другие мотели. В следующий раз они найдут какое-нибудь другое место.
Он вернулся к машине и проехал через автостоянку, припарковавшись возле своего номера. Там он остановился и купил Виолетте огромный букет цветов — ему хотелось, чтобы она увидела цветы сразу же, войдя в комнату. Он взял букет и отпер дверь номера. Они дважды были в номере 14. Это был номер 12, и Чет заметил, что он немного хуже обставлен. Но ей будет все равно. Машина уже принадлежит ей, потому что Фоли уехал на ней с выставочной площадки сегодня в 10.30. Чет встретился с ним в 8.45 и заключил более выгодную для себя сделку, чем предполагал. Во время переговоров он был весел, поскольку знал, что в 16.15 дня будет заниматься сексом с женой этого человека. Раньше он презирал Фоли, но теперь жалел его — он был слишком глупым и слишком грубым, чтобы оценить Виолетту по достоинству. Она явно была не для него — молодая, чувственная, красивая, одухотворенная. Фоли пытался контролировать ее с помощью кулаков, но тем самым лишь все больше отталкивал ее от себя. Чет знал, как обращаться с леди, и у него были деньги, чтобы делать это хорошо. Он уже обдумал полдесятка планов, как вызволить ее из дома Фоли и поселить где-то поблизости. Сначала он решил, что ему придется оставить Ливию, чего ему очень хотелось. Развод, безусловно, будет болезненным и грязным, но ему было сорок семь лет и он имел право на счастье. Его дочь, конечно, расстроится, но дети быстро забывают о своих огорчениях — так все говорят. Дети чувствуют, когда их родители несчастливы, и вы делаете только хуже, скрывая это от них и притворяясь, что все в порядке. Лучше открыто сказать об этом.