О том, что мы летим на Нусси-Бэ, я узнала дня за три до поездки. Мне было велено взять одежды на три дня с учетом того, что там гораздо жарче, чем в Антананариву. Летим – так летим, в Нусси-Бэ – так в Нусси-Бэ. Кто бы возражал, а я не стану. О цели поездки я узнала только в самолете, когда возникли сложности с размещением в салоне самолета двух венков. Я вызвалась держать на коленях один, дабы он не помялся на полке вместе с тяжелыми сумками.
– А зачем венки? – спросила я мужа,– На чью могилу будем возлагать?
– Да там, на местном кладбище, русские матросы похоронены, а в порту стоит обелиск. Эти могилы у посольства на балансе, поэтому принято раз в год туда ездить и возлагать венки.
– А что за матросы? Советские или еще царских времен? И как они туда попали?– начала допытываться я.
– Говорят, что это еще с времен русско-японской войны захоронения, – нехотя ответил муж, который страшно не любил досужие разговоры и начинал закипать от чрезмерного количества вопросов.
– Ладно,– подумала я,– не хочешь – не говори, сама докопаюсь. Только странно все это как-то. Где Мадагаскар и где Япония? Как их сюда, бедолаг, занесло? Ведь есть же Суэцкий канал, который к тому времени уже давно благополучно функционировал.
Скоро самолет пошел на снижение, там всего-то лету чуть больше часа оказалось, а какая разница в погоде! Из прохладного салона мы вышли в теплое, липкое, влажное марево. Вот так вот стукаться лицом о горячий мокрый воздух мне приходилось только в Нигерии. Оказывается Мадагаскар такой разный. Весь багаж наш был с нами, поэтому мы быстро покинули аэропорт, и уже минут через пятнадцать мчались по острову на такси. В гостинице мы бросили вещи в номер, снова сели в такси и поехали прямо на кладбище. Муж хотел покончить со всеми этими траурными церемониями в тот же день, чтобы оставшиеся два дня можно было посвятить знакомству с местными красотами.
Кладбище было очень старое. Это видно было по надгробиям. Однако запущенным и заброшенным оно не выглядело. Никаких там тебе лопухов и чертополохов, не к месту выросших, не наблюдалось. Все было чисто, строго и торжественно. Больше всего меня порадовало отсутствие разнокалиберных оградок, как это мы сплошь и рядом можем наблюдать на русских погостах. Мы были единственными посетителями, надгробия везде были практически одинаковые, поэтому мы слегка оторопели. Как же нам искать захоронения? Не прочесывать же все кладбище в поисках нужных могил. Но тут, как из-под земли, появился кладбищенский сторож, который, похоже, только и ждал нашего появления. Он уверенной походкой отвел нас к нужным могилам и сказал, что у них на кладбище есть еще две безымянные могилы, которые находятся рядом с могилами русских моряков и надгробия у них такие же. Эта его реплика почему-то сильно запала мне в душу, а поскольку я, все равно, решила докопаться до самых истоков случившегося, послужила лишним стимулом к началу расследования.
Мы постояли у могил, прочитали имена погребенных, почтили их минутой молчания, заплатили деньги сторожу, чтобы он тут что-то там подкрасил и подправил, и поехали в порт. Возлагать венки на могилы мы не стали. Во-первых, там ни на одной могиле никаких веночков и цветочков не было. Не принято у них засорять кладбище цветами. Во-вторых, уж если возлагать венки, так публично, чтобы хоть кто-то видел эту церемонию, а при полном отсутствии зрителей (сторож не в счет) это даже как-то глупо получается.
После кладбища мы поехали в порт. Там стоял обелиск, воздвигнутый силами наших, уже советских, моряков. Привезли его по частям на наших судах, заходящих в этот порт. Установили сначала каменную стелу, а потом укрепили на ней чугунные барельефы, отлитые, кажется, на Балтийском заводе в Ленинграде.
Из надписи на памятнике я узнала, что в этот порт заходил российский крейсер «Урал», где он догнал часть эскадры вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского, и уже в составе этой эскадры продолжил путь к берегам Японии, чтобы принять свой последний бой в Цусимском сражении. Все эти скупые факты завораживали и бередили душу, но приходилось ждать, потому что здесь на месте никто ничего дополнительного сообщить мне не мог. Мы торжественно возложили венки, сплетенные в виде андреевского флага, к подножию монумента, сфотографировались на его фоне и, посчитав свою миссию выполненной, отправились назад в гостиницу отдыхать и развлекаться.
На следующий день мы катались на каких-то корабликах, ездили на остров лемуров, купались в такой теплой океанской воде, что казалось, что мы в бане, а не на пляже, смотрели на разноцветных рыбок на коралловом рифе, но все эти прелести как-то в памяти моей не задержались. Поразил мое воображение только визит на кладбище и две старые могилы русских моряков. Может быть, это потому что отец мой моряк, а сама я выросла в Либаве, вдыхая промозглый воздух Балтики, не знаю, но история крейсера «Урал» и его экипажа не давала мне спать. Мысленно я постоянно возвращалась к этому эпизоду русско-японской войны.