— Невероятно! — не мог прийти в себя журналист. — Кто он такой?
— Приезжий из Зареченска, по торговым делам. Смерть предположительно наступила позавчера вечером, примерно около двенадцати.
— Что уже есть?
— У него в тот вечер была женщина, ее видел дежурный.
— Женщина? Что за женщина? Из ночных бабочек?
— Нет, этих он знает. Женщина средних лет, хорошо одетая, в темном плаще. Они пришли вместе в начале одиннадцатого, жертва подошла к стойке за ключом. Женщина ожидала около лифта. Вроде видели ее уходящей, около двенадцати. Это дает нам возможность установить время убийства. — Он подумал и прибавил, будучи человеком любящим точность: — Возможно, дает. Все, Леша, нужно идти. Бывай.
— Как его зовут? — на всякий случай, особенно не надеясь, спросил Добродеев.
Майор иронически хмыкнул.
— Спасибо, майор, пиво за мной, — сказал Добродеев.
Они пожали друг другу руки, и майор Мельник, печатая шаг, двинул к лифту. Перекур закончился, труба зовет, работы непочатый край. А Добродеев машинально взглянул на часы и убедился, что беседа длилась ровно четыре с половиной минуты; взял еще один стаканчик кофе и кивнул Костику. Тот подошел.
— Мужика зарезали ножницами, — сообщил Добродеев.
— Как? — удивился Костик. — Ножницами? Уже знают кто?
— У него была женщина, — сказал Добродеев.
— Женщина? — еще больше удивился Костик. — Ножницами?
— А чем надо, по-твоему?
— Ну, не знаю… ножом. Может, жена?
— Не похоже. Потусуйся тут, поснимай, потом разберемся. До встречи!
С этими словами Добродеев побежал к выходу, выскочил на улицу, схоронился за углом и достал мобильный телефон…
Глава 3. Чрезвычайное заседание Клуба толстых и красивых любителей пива
— Привет, Леша! — обрадовался Митрич, хозяин бара «Тутси», он же бармен, завидев на пороге заведения любимого клиента, журналиста Лешу Добродеева. — Давненько тебя не было! Как жизнь?
— Путем, Митрич! Сам как?
— А что нам сделается, тянем помаленьку, — сказал Митрич. — Говорят, убийство в «Братиславе»?
— Так точно, Митрич, убийство.
— Кто, известно?
— Как всегда, Митрич, шерше ля фам!
— Женщина? — поразился Митрич. — Ножом? Или из пистолета?
— Ты не поверишь, Митрич, ножницами! — Добродеев понизил голос и оглянулся.
— Ножницами?! — Митрич был потрясен. — Как это — ножницами? Ты сам видел?
— Пока нет, но не теряю надежды. Мельник дал показания.
— Мельник… ага. А Олег придет?
— Сейчас прибудет.
— Уж вы, ребята, постарайтесь, — попросил Митрич. — Я не очень верю нашей полиции, хотя майора уважаю.
— Постараемся, Митрич, будь спок.
Добродеев поместился за «отрядным» столиком в углу и принялся ждать. Митрич принес ему литровую кружку пива и соленые орешки, присел рядом. Ему не терпелось узнать детали.
— А эта женщина… о ней что-нибудь известно?
— Почти ничего, — Добродеев отставил кружку. — Она не из этих… — Он многозначительно приподнял бровь и пошевелил пальцами. — Средних лет, хорошо одета. Жертва из Зареченска — командированный. Познакомился, привел к себе и поплатился.
— Случайное знакомство, получается, — глубокомысленно заметил Митрич. — Недаром говорят: случайные знакомства до добра не доводят. А может, и не случайное. Может, они были знакомы давно, если она его… Или грабеж… Мельник не сказал? Может, у него были деньги?
— На данном этапе следствия Мельник молчит как рыба. Поверишь, с трудом удалось вырвать из него пару слов…
— Понятно, — кивнул Митрич. — Ой, Олег пришел!
Они с волнением наблюдали, как новый гость, Олег Христофорович Монахов, пересекал зал; Добродеев встал, приветствуя друга; Митрич, кажется, прослезился — наблюдалась в нем в последнее время какая-то странная сентиментальность.
Олег Христофорович… да ладно, к черту официоз! Друзья называли его Монах или Христофорыч, и был это человек необыкновенный во всех отношениях. Причем необыкновенность начиналась сразу же, с первого взгляда на него: был Монах большим, как слон, при этом бородатым, длинноволосым и толстым; на груди его на цепочке висит монетка-мандала из непальского буддийского монастыря, а на правой кисти завязана синяя шерстяная ниточка от сглаза. Вся его фигура, от хвостика волос на макушке до громадных лохматых унтов или матерчатых китайских тапочек с драконами, излучает такую мощную ауру покоя и надежности, что окружающие немедленно забывают о всяких невзгодах, понимая, что все их невзгоды не что иное, как мелочь, не стоящая внимания. Им хочется взять его за большую теплую руку и почувствовать мощное биение жизненных токов, а бабульки начинают истово креститься, и он, не чинясь, осеняет их дружеским взмахом. К слову, когда он практиковал как экстрасенс, от желающих отбоя не было.