Поэтому третью попытку он предпринимает не по здравому размышлению, а под наплывом неодолимых эмоций: в выпускном классе он влюбляется в 32-летнюю преподавательницу французского языка — одновременно директора этого лицея. Впрочем, его выбор нельзя назвать случайным. Мадам кажется пришельцем из другого мира, отличного от того, который герой отвергает, — она воплощает в себе не «лучшее прошлое», где раньше юноша искал образцы для подражания, а «лучшую цивилизацию» — цивилизацию Запада. Она одета в элегантные, «западные» платья, благоухает «Шанель», безукоризненные манеры, блестящий ум и юмор, отточенный на оселке французской культуры. Влюбленный мечтатель понимает, что — хотя бы из-за разницы в возрасте — его любовь почти безнадежна, поэтому он начинает двусмысленную игру, чтобы воплотить свои чувства в символической форме, точнее — в словах, «которые менялись бы значениями и обретали силу, превращаясь в нечто большее, чем просто средство общения, становясь определенного рода фактами». Иначе говоря — и несколько упрощая, — речь идет о такой своеобразной близости с Мадам, что позволила бы выразить, пробудить и удовлетворить эмоции на вербальном уровне.
Чтобы в этой рискованной игре несколько укрепить свои позиции, герой пытается собрать как можно больше информации о жизни Мадам. Это частное расследование приносит совершенно неожиданные результаты, которые, однако, лишь укрепляют его в принятом решении. С одной стороны, герой узнает больше об омерзительной природе окружающей его действительности и о ее преступном прошлом, с другой — убеждается, что Мадам по сути своей принадлежит к другому миру: ведь она воспитывалась во Франции, а в коммунистическую Польшу попала вопреки собственному желанию и делает все возможное, чтобы отсюда выбраться.
Он вынужден сделать вывод, что затеянная игра порождает в его душе скорее ощущение поражения, чем успеха, — ему удается завоевать симпатию Мадам и даже удостоиться полной двусмысленностей беседы, о которой он мечтал, однако это не дает ему желанного удовлетворения и покоя. А когда, казалось, его мечты вот-вот осуществятся, когда после выпускного бала он провожает любимую учительницу домой и аура взаимной симпатии пробуждает в нем надежду на поцелуй, он слышит: «Нет… Не сейчас… Еще нет… И не здесь, конечно…»
Вот именно: «не здесь»! На следующий день Мадам навсегда уезжает в вожделенную Францию, окончательно исчезнув с горизонта унылой реальности, на которую обречен герой романа. Его дальнейшую судьбу мы знаем лишь в общих чертах, но и этого достаточно, чтобы убедиться, что на протяжении последующих лет он так и не смог примириться с враждебным ему миром и, тем более, переделать его настолько, чтобы появилось ощущение целесообразности дальнейших усилий. В конце концов, после объявления военного положения, он оказался в своего рода внутренней эмиграции, сохраняя душевное равновесие лишь в надежде на бегство — вслед за Мадам — на Запад.
Но это не означает, что ответ на вопрос о возможности сохранить смысл и достоинство собственного существования, вопреки противоборствующим обстоятельствам, может быть лишь однозначно отрицательным. Правда, герою ситуация действительно представляется именно так. Для него ощущение осмысленности жизни сводится к своеобразно понимаемому удовлетворению, нравственному комфорту, что позволяет, оглядываясь назад, утверждать, да, у меня была хорошая, интересная жизнь, и мне в значительной степени удалось осуществить то, что я считал своей целью. Однако таких слов герой «Мадам» сказать не может.