— Придётся немного прогуляться пешком, — сказал Вожак. — Извозчиков здесь нет.
Ночь была звёздная, безлунная. Узкая улочка с затемнёнными окнами тоже пропахла знакомым каирским запахом. Они шли в полной тишине, иногда в тени домов маячили какие-то мужчины — по одному или по двое они стояли прислонившись к стене и курили.
— Какие-нибудь недоумки, — сказал Уильям.
— Поганый народ, хуже нет, — откликнулся Таран.
Так и шагали они в ряд, три бравых лётчика — коренастый рыжий Вожак, темноволосый высокий Таран и вровень с ним юный Уильям, с обнажённой головой, так как где-то забыл шапку. Они наугад шагали к центру города, где надеялись найти извозчика, который отвёз бы их к Розетт.
— Представляешь, как рады будут девушки, когда мы их освободим, сказал Таран.
— Иисусе, вот это будет номер!
— Неужели она их держит взаперти? — спросил Уильям.
— Вряд ли. Во всяком случае, не в буквальном смысле. И если мы вызволим их прямо сейчас, сегодня вечером им уже не придётся работать. Дело в том, что почти все девушки в этом заведении — обычные продавщицы из магазинов и днём служат. Каждая из них совершила какую-то ошибку, раз оступилась, притом не исключено, что сама Розетт всё подстроила или же о чём-то пронюхала и тут же наложила на девушку лапу. Она заставляет их приходить по вечерам, и они, конечно, ненавидят её, но не зависят от неё в денежном отношении. Думаю, они с удовольствием выцарапали бы ей глаза, будь у них шанс.
— Мы дадим им этот шанс, — сказал Таран.
Они перешли на другую сторону улицы.
— Вожак, сколько ты считаешь там всего девушек? — спросил Уильям.
— Не знаю точно. Может, даже тридцать.
— Здорово. Вот это будет да!
— А она и вправду плохо с ними обращается?
— В тридцать третьей эскадрилье мне сказали, что она почти ничего им не платит, что-то около двадцати акеров за ночь. А с клиентов берёт по сто или двести акеров. Каждая девушка зарабатывает для Розетт за одну ночь приблизительно от пятисот до тысячи акеров.
— Боже милостивый! — воскликнул Уильям. — Она, должно быть, просто миллионерша. Тысяча пиастров за ночь, а девушек — тридцать.
— Она и есть миллионерша. Кто-то подсчитал, что только этот бизнес, не говоря уж об остальных её доходах, приносит ей примерно тысячу пятьсот фунтов в неделю. А это… дай подумать… это от пяти до шести тысяч в месяц, то есть шестьдесят тысяч фунтов годовых.
Таран оторвался от своих сомнамбулических грёз.
— Боже праведный, — сказал он. — Святой Иисусе! Ну и грязная старая шлюха.
— Вшивая старая сука, — сказал Уильям.
Теперь они вышли в более цивилизованную часть города, но извозчиков по-прежнему не было.
Вожак спросил:
— Вы слышали, что произошло в «Доме Марии» в Александрии?
— Что это за дом? — спросил Уильям.
— Бордель в Александрии. Мария — это Розетт из Алекса[3].
— Вшивая старая сука, — сказал Уильям.
— Нет. Говорят, она добрая женщина. Так вот, на прошлой неделе в «Доме Марии» взорвалась бомба. В порту как раз в это время стоял военный корабль, и дом был полон военных моряков.
— Они погибли?
— Много погибло. Но знаете, что самое удивительное? Их объявили погибшими при исполнении воинского долга.
— Адмирал — джентльмен, — сказал Таран.
— Высший пилотаж! — воскликнул Уильям.
Тут они увидели извозчика и помахали ему.
— Мы не знаем адреса, — сказал Таран.
— Он знает, — ответил Вожак. — К мадам Розетт, — сказал он, обращаясь к извозчику.
Извозчик ухмыльнулся и кивнул.
— Править буду я, — неожиданно объявил Уильям. — Извозчик, отдай мне вожжи, а сам садись рядом и говори, куда ехать.
Извозчик пытался протестовать, но Уильям протянул ему десять пиастров и получил вожжи.
Он сел на козлы, извозчик сел рядом, а Вожак с Тараном разместились сзади.
— Трогай, — сказал Вожак. — Трогай, Уильям.
Лошади понеслись во весь опор.
— Нет, неправильно! — завопил извозчик. — Неправильно! Стой!
— В какую сторону к Розетт? — перекрикивая его, проорал Уильям.
— Стой!
Уильям был счастлив.
— К Розетт! — заорал он во всю мочь. — Куда сворачивать?
Извозчик принял решение: единственный путь остановить этого сумасшедшего — это доставить его как можно скорее на место.
— Вон туда, налево, — крикнул он.
Уильям резко дёрнул левую вожжу, и лошади метнулись за угол. Коляска проехала на одном колесе.
— Крен с большим превышением, — раздался голос Тарана с заднего сиденья.
— А теперь куда?