— Отличная книга, — говорит Аббэ.
Он любит читать про всякие ужасы, уж Мадикен-то знает.
Аббэ теперь совсем выздоровел и снова начал печь крендели. Какая удача! Ведь к рождеству люди покупают много кренделей.
Дядюшка Нильссон наложил их полный пакет. С этим пакетом он пойдёт сейчас к бургомистру, ну да, поскольку в рождество тот платит за крендели чуть больше и угощает сигарой, как утверждает дядюшка Нильссон.
— Но потом ты непременно сразу же вернёшься домой, — с беспокойством говорит тётушка Нильссон.
Дядюшка Нильссон похлопывает её рукой по спине.
произносит он и уходит.
Каждый сочельник, когда уже стемнеет, Мадикен с папой отправляются на прогулку по городу. Это неотъемлемая часть праздника, так же как ёлка и рождественские подарки. В церкви в это время идёт праздничная служба. Мама, Лизабет и Альва обычно ходят туда. А вот папа никогда не ходит в церковь. Он почти такой же безбожник, как дядюшка Нильссон, но ему это простительно, потому что на всей земле не найти безбожника лучше и добрее его. Мадикен очень любит эту свою прогулку с папой в сочельник вечером, она сё ни на что не променяла бы. Только вдруг папа сейчас не захочет идти гулять, ведь сегодня них такой странный сочельник и совсем нет никакого порядка. Надо поскорей это выяснить.
Но папа всё-таки собирается гулять. Он уже ждёт дочь в прихожей.
— Пойдём, — говорит он, — мама хочет избавиться от нас ненадолго.
Лизабет с Альвой уже давно ушли в церковь. Звонят колокола. Колокольный звон плывёт над городом, по которому бредут папа с Мадикен. Они идут тем же самым путём, каким ходят каждый сочельник. По кривым улочкам вдоль домишек, таких же маленьких, как и домик Линус-Иды, и таких низеньких, что Мадикен берёт снег прямо с крыши, когда хочет скатать себе снежок. Улицы темны, но в домах почти всюду горит свет. У тех, кто здесь живёт, нет штор, им безразлично, если кто-то заглядывает к ним в окна.
— Вообще-то подглядывать нехорошо, — говорит папа. — Но зато ты видишь теперь, что тут живут не так, как в Юнибаккене, верно?
Да, совсем не так, как в Юнибаккене! И всё же многие жилища кажутся Мадикен довольно уютными. Хотя здесь и тесновато, и довольно убого, и мебели маловато, и детям не хватает места для драк и игр. Тем не менее хозяева постарались украсить к рождеству свои каморки. Однако тут немало найдётся и таких домишек, которые выглядят очень уныло.
— Не хотелось бы мне там жить, — роняет Мадикен.
— Я тебя понимаю — отвечает папа.
А красивы всё-таки заснеженные улицы и дома с белыми крышами, думает вслух Мадикен, и папа соглашается с ней. Мадикен сколько угодно могла бы ходить по этим улицам. Теперь наконец-то чувствуется рождество. Ей даже не хочется возвращаться домой в Юнибаккен с его болями и акушерками. Но папа уже поворачивает обратно.
— Здорово, однако, жить в Юнибаккене! — радуется Мадикен, завидев среди заснеженных деревьев под звёздным небом свой красный дом. Во всех окнах горит свет, и, когда смотришь на Юнибаккен со стороны, можно подумать, что сегодняшний сочельник — самый обычный.
В Люгнете тоже светло. И ещё Мадикен замечает во дворе у Нильссонов какой-то слабый мерцающий свет в снегу, совсем рядом с калиткой. Что же это светится там, в темноте, неужели Аббэ сделал снежный фонарь?
— Ты иди — говорит девочка папе. — А я скоро приду.
Ей непременно надо разузнать, что мерцает за калиткой.
Оказывается, огонёк сигары дядюшки Нильссона.
Сей доблестный глава семьи лежит себе в снегу на спине и преспокойно курит. Мадикен пугается.
— Дядюшка Нильссон, почему вы здесь лежите?
Он вынимает изо рта сигару.
— Да видишь ли, маленькая Мадичка, я услыхал, как кто-то только что шлёпнулся навзничь у нас во дворе, а шлёпнулся-то, выходит, я сам.
— Вы больны, дядюшка Нильссон? — спрашивает Мадикен.
— Нет, — отвечает тот — Я пьян, да, то есть нет, не слишком пьян, но всё-таки не могу подняться, не испортив своей сигары. Вот я и решил выкурить её сначала, Но если ты сделаешь доброе дело и позовёшь сюда моего Злодиолуса, я буду тебе очень признателен. Скажи ей, что мне нужна её поддержка.
— Бедная тётушка Нильссон, — сердито говорит Мадикен.
Но дядюшку Нильссона это не трогает. Он преспокойно лежит на снегу, курит и между затяжками декламирует стихи:
— Засыпайте, засыпайте! — ещё более сердито произносит Мадикен и отправляется за тётушкой Нильссон.