Несмотря на то что команда ЭКО предложила нам для обсуждения следующего шага прийти через шесть недель, я, хорошенько все обдумав, не нашла причин, почему мы не можем начать новый цикл в конце этой недели, если в больнице есть для этого все необходимое. Время как раз было подходящее, и я не принимала никаких лекарств, которые могли повлиять на процесс. Для тех, кто лечится от бесплодия, поразительно, что все остальные так спокойно говорят о неделях и месяцах, как будто ты можешь забыть об этом и сконцентрироваться на чем-то другом. Месяц ожидания для женщины, которая годами пытается забеременеть, — невыносимо долгий срок. Попав в колею, последнее, чего тебе хочется, — это сойти с нее.
Мы очень обрадовались, когда нам пошли навстречу. Однако возникло непредвиденное обстоятельство. Выяснилось, что в то время, когда Джерри нужно будет сдать сперму для оплодотворения, он должен находиться в Берлине. Его пригласили на крупнейшую в Европе кардиологическую конференцию, чтобы он мог представить результаты своих исследований. Это была важная ступень в его карьере, и он, конечно же, был несказанно рад предложению, у меня же внутри все оборвалось. Это означало очередные несколько месяцев ожидания. Но мог ли он пропустить столь важную конференцию? Вечером, когда я готовила ужин, Джерри пришел в кухню, обнял меня и сказал, что решил не ехать в Берлин. Он заверил меня, что ЭКО для него намного важнее. Как же я была ему благодарна!
На этот раз все прошло не так гладко. Я по-прежнему хорошо воспринимала лекарства, быть может, даже чересчур хорошо, потому что мои яичники увеличились слишком сильно. Мне вообще показалось, что они стали размером с тыкву! Как бы то ни было, я чувствовала себя очень неспокойно. С врачами мы решили, что эмбрионы будут вводиться на третий день. Однако на второй день нам позвонил эмбриолог и сообщил, что состояние эмбрионов, похоже, ухудшается. Он посоветовал мне немедленно приехать в больницу и сразу же провести процедуру. Нас с Джерри вдруг охватило отчаяние. Если ничего не получилось, когда все было «идеально», можно ли надеяться на успех при таких обстоятельствах? В мою матку были помещены два эмбриона, но на этот раз мы не позволили себе даже малейшей радости, и стеклянный колпак испарился. Вернувшись домой из больницы, я сразу пошла работать в сад. «Чему быть, того не миновать», — думала я, стараясь не обольщаться надеждой.
Помня о том, чем закончилась первая попытка, мы решили провести тест на беременность дома, за день до того, как мне нужно было идти на проверку в больницу, чтобы, если результат будет отрицательным, чужие глаза не увидели наших слез. На индикаторе проступила одна голубая полоска. Мы переглянулись. «Она слишком светлая», — сказала я, хотя прекрасно знала, что, согласно инструкции, любая линия свидетельствует о позитивном результате. У меня просто не хватило духу поверить в это!
С трудом сдерживая переполнявшее меня волнение, той ночью я заснула с большим трудом. Наутро положительный результат подтвердился в больнице. Всех охватил неописуемый восторг, но больше остальных радовались, конечно же, мы с Джерри. Я снова расплакалась, но теперь это были слезы счастья. Я почувствовала себя так, словно превратилась в другую женщину: высокую, жизнерадостную, светящуюся от счастья. Улыбка не сходила с моего лица, и я не переставала благодарить Бога за наш успех. Никому из родных и друзей мы пару недель ничего не рассказывали, боясь сглазить удачу, и тогда у нас было такое ощущение, будто все это происходит не по-настоящему, а снится нам. Дни напролет я повторяла себе: «Тест был положительным, тест был положительным», вместо того чтобы признать: «Я беременна». Лишь спустя шесть недель, увидев во время ультразвукового сканирования бьющееся сердечко, я заставила себя поверить в это.
В тот день мы впервые увидели нашу Мадлен. Даже тогда она была прекрасна.
Помню, как сердце у меня замирало от восторга, когда я сказала своим папе и маме, что они станут дедушкой и бабушкой. Нужно ли говорить, как они обрадовались! Я уверена, что этот ребенок был им особенно дорог, потому что, кроме меня, детей у них не было, и я была их единственной надеждой на внуков.