— Так все-таки, кто ты такой? — спросила Келли. Отступив к столику рядом с белой фарфоровой раковиной, она облокотилась на него и скрестила ноги. — Ирландско-итальянская помесь?
Том взял со спинки кровати свой свитер. Накинув его на плечи, он завязал рукава на шее.
— Я ирландский немец, — сказал он. — С чего ты взяла, что во мне есть что-то итальянское?
Взяв со столика пачку «Уингс», Келли вытряхнула одну сигарету и закурила.
— Потому что я знаю, кто ты такой, — сказала она. Она театрально помолчала, словно играя роль. — Ты Том Хаген. Приемный сын Вито Корлеоне.
Она сделала глубокую затяжку. За пеленой дыма ее глаза сверкнули загадочным блеском счастья и ярости.
Том огляделся вокруг, внимательно отмечая то, что увидел, — а увидел он лишь дешевую меблированную комнату, даже не квартиру, с раковиной и буфетом у двери в одном углу и кровать, больше похожую на койку, в другом. Пол был завален журналами, пивными бутылками, одеждой, фантиками от леденцов и пустыми пачками из-под «Уингс» и «Честерфилда». Одежда для данной обстановки была чересчур дорогой. В одном углу Том заметил шелковую блузку, которая стоила больше, чем месячная плата за квартиру.
— Я не приемный сын, — сказал он. — Да, я вырос в семье Корлеоне, но никто меня не усыновлял.
— Без разницы, — сказала Келли. — Так кем же ты у нас получаешься? Ирландцем, макаронником или макаронно-ирландской помесью?
Том присел на край кровати. Теперь они с Келли вели разговор. Причем по-деловому серьезный.
— Итак, ты выбрала меня, поскольку тебе было кое-что известно о моей семье, так?
— А ты что подумал, малыш? Что все дело в твоей физиономии? — Келли стряхнула пепел в раковину и открыла воду, смывая его.
— Какое отношение может иметь ко всему этому моя семья? — спросил Том.
— К чему «к этому»? — удивилась Келли, с искренней улыбкой на лице, словно она действительно наслаждалась происходящим.
— К тому, что я проводил тебя домой и трахнул, — сказал Том.
— Малыш, ты меня не трахал. Это я тебя трахнула. — Она умолкла, по-прежнему усмехаясь, внимательно наблюдая за ним.
Том пнул ногой пачку «Честерфилда».
— А это кто курит?
— Я.
— Ты куришь и «Уингс», и «Честерфилд»?
— «Уингс» — когда развлекаюсь с мальчиками. А так — «Честерфилд». — Поскольку Том сразу ничего не ответил, Келли добавила: — Но уже теплее. Продолжай.
— Ладно, — сказал Том. — Итак, на чьей машине ты приехала сюда? Она не твоя. Тот, у кого есть машина, не живет в такой конуре.
— Отлично, малыш, — похвалила она. — Теперь ты задаешь правильные вопросы.
— И кто покупает тебе эти классные шмотки?
— В самую точку! — воскликнула Келли. — Ты совершенно прав. Одежду мне покупает любовник. Это его машина.
— Ты должна ему сказать, чтобы он подыскал тебе жилье получше. — Том обвел комнату взглядом, словно поражаясь ее убогости.
— Знаю! — Вслед за Томом она оглядела свою комнату, казалось, разделяя его удивление. — Тебе нравится эта дыра? Вот где я должна жить!
— Ты должна поговорить с ним, — сказал Том, — с этим своим любовником.
Казалось, Келли его не услышала. Она продолжала осматривать комнату, словно видела ее впервые в жизни.
— Наверное, он меня ненавидит, да? — спросила она. — Раз заставляет жить в такой дыре?
— Ты должна с ним поговорить, — повторил Том.
— Убирайся, — приказала Келли. Спрыгнув со столика, она обмоталась простыней. — Уходи. Я устала играть с тобой.
Том направился к двери, где повесил на крючок свою шляпу.
— Я слышала, твоя семья сто́ит миллионы, — сказала Келли, обращаясь к его спине. — Вито Корлеоне и его банда.
Нахлобучив шляпу на затылок, Том расправил поля.
— В чем дело, Келли? Почему ты просто не выложишь все начистоту?
Келли помахала сигаретой, предлагая ему уйти.
— Уходи, сейчас же, — сказала она. — До свидания, Том Хаген.
Вежливо попрощавшись, Том вышел в коридор, однако не успел он сделать и несколько шагов, как дверь распахнулась и Келли шагнула следом за ним, кутаясь в простыню.