Я воспользовался платной телефонной будкой в коридоре, чтобы позвонить Штрассеру. Отто ответил мне: «Вы там ничего не добьетесь. Когда вам надоест, отправляйтесь на Эттштрассе, в пансион, адрес которого я вам сообщу. Все бывшие эсэсовцы, проезжающие через Мюнхен, любят в нем останавливаться. До встречи, дорогой друг…»
Едва я вернулся в приемную, как ко мне подошел служащий. Он с извинениями протянул мне влажную руку, ссылаясь на перегруженность работой в связи с пасхальным конгрессом протестантов. Перед тем как покинуть меня, он сказал:
— Упомянутый Райа Эрико, австрийский подданный, неожиданно прибыл в ФРГ, взял такси и велел отвезти себя в «Байришер хоф», наш лучший отель… Кроме этого, я, к сожалению, ничего не могу сообщить французской прессе, которая публикует столько небылиц о новой Германской демократии…
Я отправился в обветшалый дворец, где осенью 1945 года вместе с моими друзьями из Си-ай-си мы допрашивали высших офицеров СС, уличенных в укрытии редких художественных ценностей, приобретенных мошенническим путем.
В машине, которую вела исполнительная Рената, я начал перелистывать досье Райаковича.
Молодой адвокат из австрийского города Грац. По первому браку — зять д-ра Антона Ринтелена, бывшего губернатора Штирии, а затем австрийского посла у Муссолини и одного из вдохновителей аншлюса 1938 года, молодой Райакович, несмотря на свою славянскую фамилию, сделал головокружительную карьеру в СС. Опекаемый, как и другие молодые юристы, герром д-ром Гейдрихом, он был вскоре назначен в отдел Эйхмана, что приблизило его к бригаденфюреру СС Вильгельму Харстеру, ответственному за оккупированную территорию Голландии.
Я непременно хотел задать несколько вопросов бывшему исполнителю и идеологу истребления евреев в период войны. Имя Райаковича связано с секретным проектом, большей частью забытым или совсем неизвестным современным историкам, — проектом создания еврейского поселения на равнине Ниско — значительной территории между Варшавой и словацкими Карпатами — местности заболоченной, с плохим климатом. Об унылой равнине Ниско с содроганием писали еще хроникеры времен Наполеона…
На втором этаже дома на Эттштрассе, который мне указал Штрассер, меня встретила улыбающаяся женщина.
— Герр профессор Шмидт сказал мне, что я могу встретить здесь… герра Райаковича.
(Я нарочно упомянул профессора Шмидта: в «вечной Германии» их такое множество!)
— Он как раз ждал кого-то, — ответила она мне. — Несомненно, вас… Но он ушел около часа назад со своей женой Джулианой, захватив два маленьких чемодана. Видимо, он торопился… «Мерседес» с самого утра ждет его…
Мне осталось лишь сфотографировать номер[41] роскошного автомобиля военного преступника. Через четыре дня Эрико Райа прибыл в Австрию. Воспользовавшись интенсивным автомобильным движением, а возможно, и пособничеством полиции, он предстал с высоко поднятой головой, улыбаясь, перед венским судебным следователем. К великому удивлению его самого и его адвоката г-жи Джоан Досталь, он был тут же арестован. Сердобольный суд приговорил его… к двум с половиной годам заключения.
Румяные, дородные и моложавые патентованные убийцы — те самые, которые использовали малолетних девочек в концлагерях как подопытных кроликов, а их старших сестер посылали в бордели для «капо», перед тем как засвидетельствовать истощение и необходимость прибегнуть к «лечению» газом «Циклон-Б», — средь бела дня разъезжают в «мерседесах» последних моделей, разводят цветы на своих роскошных виллах, играют на аккуратно подстриженных зеленых газонах с белокурыми детишками и внуками.
Несколько раз я, признаться, играл роль шпика. В Шлезвиг-Гольштейне, Ганновере и Баварии я устраивал засады на тихих улицах за изгородью или у ворот из кованого железа, приглядываясь к занятиям и повадкам бывших палачей.
Трижды мне удалось смотреть им прямо в глаза. То было молчаливое противоборство. Обычно они, прищурив голубые или серо-голубые глаза, инстинктивно отводили взгляд в сторону, но исподтишка, боязливо вновь поглядывали на меня с молчаливой ненавистью. Мы никогда не заговаривали. Да и о чем? Однако эту непримиримую конфронтацию можно было бы представить себе в виде такого диалога:
— Итак, герр профессор, вы помните времена, когда были образцовым убийцей?