Когда посмотрят на местную жизнь, сразу поймут, что отдать целую одну монету за такой пустяк — значит проявить себя очень хорошим и добрым человеком.
Что, правда, здесь совсем не ценится, как это ни печально.
Вторую деревню тоже прошли, не останавливаясь, потом свернули в сторону от той самой деревни, где я тогда перекусил в корчме и купил себе хлеба, а потом прятался в лесу от настойчивой погони, пустившейся вслед одинокому путнику.
Обошли ее с края и засели в кустах на расстоянии пары километров от деревни, до следующей оказалось поменьше, всего с километр, и стали ждать. Время уже подошло к обеду, пока перекусили мясом и хлебными сухарями, вскоре после этого расслышали, как скрипит колесо приближающейся к нам подводы.
«Это не очень хорошо — такой заметный скрип, только выбор у нас невелик, так можно и до следующего дня просидеть, а время идет», — понимаю я заранее.
Разобрались, как договорено, и приготовились ждать своих гостей.
Глава 3
Показавшая подвода оказалась самой убогой с виду, а лошадь, видимо, собирается помереть прямо сейчас, даже не добравшись до места нашей засады.
Я, честно говоря, даже заколебался, стоит ли связываться с таким одром и мужичонкой, похожим на свою лошадь.
Только нетерпеливые парни, Торк с напарником, внезапно возникли с боков от подводы, один приставил кинжал к шее выпучившего глаза возницы, второй перехватил вожжи и остановил кобылу.
— Я всегда плачу за себя, — попробовал было заныть возница, неряшливо одетый мужичок с нестриженой бородой, но получил по зубам рукоятью клинка от разведчика и сразу же замолчал, пуская розовые слюни.
Через пару минут он оказался связан по рукам и ногам, брошен в кусты не сильно далеко, чтобы позвать помощь, если кто проедет мимо, или выбраться на дорогу через какое-то время.
Быстрый обыск подводы и мужика обогатил нас шестью монетами серебра и страшно грязной верхней одеждой, которая также отправилась в кусты, к своему хозяину.
К мужичку подошел Гинс и пообещал ему, что его добро вернется через две недели, еще и денег подкинем за аренду транспорта.
Понятно, что мужик ни за что не поверит в такое великодушие, не те это места, чтобы такие чудеса сбывались, никто здесь про такую доброту в жизни не слышал.
«Тогда это уже его проблемы», — подумал я.
Я постоянно поглядываю по сторонам в надежде, что еще какая-нибудь подвода покажется в пределах видимости, но ничего такого не случилось. Поэтому мы принялись быстро, на сколько это возможно, ехать по направлению от гор, стараясь до заката выйти из зоны ответственности местных сил так называемой самообороны, крышующих данное поселение.
Оружие мы сложили на подводу, оставив себе только клинки, и те спрятали под неприметными плащами и погнали лошадь, пока не скрылись с глаз ограбленного мужичонки.
— Торк, вы ему руки не сильно перетянули? — спросил Учитель, переживая за ограбленного земляка, первым встретившегося ему по дороге к родному городку.
Ну, не считая тех жителей деревни беглецов, которые быстро ушли с нашего пути.
— Нет, очень нежно, — улыбнулся Торк и внимательно огляделся вокруг.
Мы медленно катимся по середине лесопосадки, окруженной полями, и переводим дыхание после экспроприации.
Тем более, лошадь показывает нам всем своим видом, что она сейчас прямо на этом самом месте помрет и не встанет никогда, кроме как на страшный суд.
Показывает, но все же тянет телегу, на которую мы боимся присесть, наоборот, дружно подталкиваем ее на ходу.
Через пару часов мы остановились перекусить и дать отдохнуть лошади.
И надо же такому случиться, прямо на нас из-за поворота выехала еще одна подвода зажиточного, похоже, мужика вместе с сыном, перевозящих какую-то сушеную ботву.
Мы не упустили шанс поменяться нашими экипажами, не глядя осуществили обратный обмен нашего одра на крепкую и упитанную лошаденку даже с запасом ячменя в мешке, обнаруженном под ботвой.
Связанных отца с сыном, кричавших без остановки, что всем заплачено, кому положено, положили на нашу подводу. Даже перевалили эту самую ботву на нее, чтобы она не мешала нам путешествовать, и уехали, уже ничего не обещая бывшим хозяевам, ошеломленным таким резким поворотом в своей размеренной жизни.
Через три часа стало темнеть, мы еще часа два продолжали катить, уже освещая дорогу с помощью факела, который несет перед лошадью Учитель, как человек, правильно знающий, что нужно ответить, если кто-то попадется навстречу и задаст вопрос.