Мысли медленно исчезают, на замену приходят чувства. Голод рвет живот, боль в груди, раскаяние в сердце и отчаяние в душе. Темные эмоции вцепились и не желают отдавать меня смерти. И так идет время, которое давно застыло для меня в этом ужасе темноты. Под завалом.
Свет и голоса кажутся предсмертной агонией, но нет, они оказались настоящими. Меня вытащили! Но после слов целителей:
- Магом больше не быть.
Лучше бы добили... Я ведь мог уже по праву считаться Старшим Магом через год или два? Как же так?
Уберите с лиц эту чертову жалость, она мне не нужна! Уберите! Убирайтесь все!
***
Старый дом в Даргамаре, в маленькой комнате с урной праха отца. Всеми забытый, упивающийся жалостью и вином, как же я противен сам себе. В Расколотые Горы заходил молодой красавец Маг, полный потенциала и перспектив, такой гордый, такой сильный! А сейчас, кто я?
Оттуда вытащили изрубленный, перемолотый камнями скелет с кожей человека. Калеку, неполноценного, больше не Мага. Нового отброса общества.
Я порвал все связи, не в силах выносить эти грустные взгляды и попытки помочь, что делали лишь хуже. На дверях добавилось засовов, а на каждый стук отвечаю матом и призывами убираться и оставить меня в покое!
И вот я, грязный, с немытыми патлами волос, в каких-то лохмотьях и жрущий последний месяц одну лишь низкосортную овсянку... Сижу и пытаюсь вспомнить уроки плотника-отца.
Я ведь почти презирал его, такого недалекого и наивного, ничего не знающего о "настоящем" мире Магии и чудес. Каким я был дураком!
Руки пытаются вырезать красивую фигурку птицы из куска твердой древесины. Инструменты отца, такие знакомые, кажутся чужими, не должными быть в пальцах, что давно позабыли науку плотника. Вспоминай, как правильно, под каким углом, как говорил отец...
Пальцы задрожали, стиснув потертую рукоять ножа. Почему я должен пытаться заработать на жизнь таким способом? Я не могу так больше.
- Я не хочу...
В горло запершило, глаза щиплют злые слезы, нос сам шмыгает. Я не желаю этим заниматься! Нож улетел в сторону, загрохотав по полу деревянной рукоятью.
Руки рванули ворот рубахи, открывая вид на ужасные шрамы, еще красные, пульсирующие, будто готовые взорваться кровью.
- Я Маг! Маг! Давай же, проснись!
Искорка Дара попыталась очнуться, дрогнула, и взорвалась болью по искореженным каналам. Я закашлялся кровью, такой противной, горячей и железной на вкус. Рухнул вместе со стулом, грохнувшись о твердый древесный пол, скрючился, хватаясь за грудь. Больно, Милосердная Дева, как же больно...
Пол давно не подметали, пыль забирается в нос. Я вцепился пальцами в старые доски прямо перед лицом, ломая ногти, что уже стали кровоточить. Но это лишь попытка приглушить внешней болью ту, что горит огнем внутри.
- Я Маг, - жалкий тон слабака, что скулит как собака, самому кажется противным. - Не хочу так, не буду, не могу... За что?!
Сквозь слезы взгляд устремился к окну, где в специальной нише блестит позолотой статуэтка величавой фигуры. Всего лишь реплика Статуи Бога, что стоит в центре Даргамара.
- Даргал... Почему ты позволил мне жить? Зачем даровал такую судьбу?! Лучше бы я умер там, в темноте. Молю, Великий Даргал, избавь от страданий!
Я лежал на полу, холодном и твердом, и все что делал, это молился. Истово, срывая голос и не замечая, как на пыльном лице давно пробили дорожки слезы, молился. И хоть никто не отвечал, казалось, что боль притуплялась, становилась самую чуточку терпимей. Так что я продолжал, пока полностью не потерял голос до хрипящего шепота и не уснул, измотавшись.
Глава двадцать седьмая. Закаляясь в бедах.
Дворец столицы погружен в непривычную для его обитателей, даже ночью, тишину. А уж на этаже королевской четы тихо как в склепе. Если бы не идеальная чистота коридоров и комнат, то не трудно принять весь этаж за обиталище мертвых.
На лестницах, ведущих сюда, безмолвно бдят рыцари с гербом алого меча на доспехах. Каждый шорох приковывает взгляды стражей, что всегда держат руку на оружии. Слугам с недавних пор стало весьма неуютно находиться здесь.
А кроме слуг и некоторых доверенных лиц, одобренных королевой, больше никому не позволено ступать на этот этаж и тревожить тишину и покой. Ибо король Азидал - спит. С рассветом наступит семнадцатый день, как владыка Азгамара слег в сон, что невозможно прервать.
Пока это знание лишь на грани слухов в столице, и за ее пределы еще не вышло. Королева, с поддержкой мудрецов Первых еще держит страну в жестких рукавицах, правя от имени Азидала.