В первом же трактире я попытался ею овладеть и почти сразу понял — не то. Иса любила изобразить сопротивление, и меня это всегда заводило, но есть, оказывается, принципиальная разница, когда происходящее — реальное насилие, а не эротическая игра с известным обоим финалом. Вырывалась она, что ли, по-другому?
Так что я весь вечер провел в общей зале, заливая недоумение вином.
— Я - осел, — подвел я печальный итог вечера и всей военной кампании.
Девица наотрез отказалась делить со мной постель, но, проснувшись утром, я обнаружил ее, на самом краешке кровати.
В дорожном платье.
Отчего-то это показалось милым. Франческа спала, как котенок — свернувшись калачиком, подтянув колени к груди. Иногда она вздрагивала и тяжело вздыхала.
Наверное, ей снились дурные сны.
Захотелось погладить ее по голове, но представил, как сеньорита развопится, и не стал трогать.
Весь день она отчаянно клевала носом в седле, а к вечеру вознамерилась снова лечь спать все в том же платье.
— О боги, Франческа! Не хотел говорить об этом, но неужели вас не приучили мыться и менять одежду? После двух дней пути вы пахнете отнюдь не фиалками.
Она вспыхнула:
— Я не буду раздеваться в твоем присутствии.
— Не будь дурой. Если я захочу тебя, одежда мне не помешает. Живо в лохань, или я сам тебя раздену и окуну.
На третью ночь меня разбудил короткий вскрик боли. Франческа сидела на полу и дула на руку. На ладони вспухал ожог.
— Да вы никак решили взять поиграть мою шпагу, сеньорита. Разве вам в детстве не объяснили, что чужое брать нехорошо?
Она трясла рукой, шипела и злобно зыркала.
Пришлось вставать, будить трактирщика, смазывать ожог мазью и бинтовать ей руку.
Мы пересекли границу и теперь не быстро, но безостановочно двигались на север, минуя крупные города. Дважды за путешествие Франческа пыталась бежать. Первый раз я настиг ее уже через пару часов, второй раз беглянка пряталась от меня почти сутки. Каждый раз, поймав ее, я любезно интересовался, чего именно добивалась сеньорита и как планировала распорядиться вожделенной свободой.
— Хорошая попытка. Однако думали ли вы, что будете делать дальше? Денег у вас нет, дома теперь тоже. Вряд ли Рино рискнет дать вам укрытие.
Девушка отмалчивалась.
Она вообще все больше молчала. Говорил я: “Подсадить вас?”, “Попробуйте поросенка”, “Распорядиться, чтобы принесли грелку?” Порой девчонку прорывало, и она требовала от меня отчета о своей дальнейшей судьбе. Я отшучивался не столько из желания подразнить ее, сколько потому, что действительно не мог понять ни зачем забрал ее, ни что с ней делать дальше.
В глазах Франчески нарастала паника, но сдаваться она не собиралась.
По мере продвижения на север становилось все холоднее. Если в Рино лишь едва заметны были первые признаки увядания, то в Анварии осень бушевала вовсю. Франческа ежилась и дрожала под пронзительными ноябрьскими ветрами. Я купил ей теплый плащ из далриадского сукна.
Поначалу меня здорово раздражали эти испуганные взгляды, вечная скорбная гримаса на лице и привычка отшатываться чуть что, но позже я включился в предложенную игру. Сеньорите так хочется побыть жертвой? Помилуйте, как можно отказать даме?! Тем паче, что для поддержания злодейского образа от меня требовалось немного — гнусно намекать на ее дальнейшую печальную участь, принимать за нее все решения и иногда пугать случайными прикосновениями.
Последнее было расплатой за попытку насилия. Стоило дотронуться до нее, даже с самыми невинными намерениями, например, помогая слезть с лошади, как на лице Франчески мелькала гримаса немого отвращения. Она съеживалась и замирала, словно кролик рядом с удавом или брезгливо кривила губы. Я не показывал, насколько это меня задевает, иной раз даже нарочно дразнил девчонку, слегка нарушая выстроенные ею границы.
Но это еще как задевало!
Была злая ирония в том, чтобы каждый вечер ложиться в одну кровать с красивой женщиной и при этом яростно предаваться воздержанию. Для полноты картины между нами не хватало только меча. Но я не собирался добавлять в свою жизнь пошловатых штампов из рыцарских романов. И Франческа снова каждую ночь уползала на самый край постели, лишь бы подальше от меня.
Я хотел ее! И, проклятье, она была моей — моей по законам фэйри, людей, богов. Я заплатил за нее чудовищную, непомерную цену, с головой искупался в крови. Я спас, мать ее, это игрушечное государство — сыры, красильни, виноградники, маскарады, вытащил из задницы, куда их всех загнали амбиции и недальновидность папаши Рино. Это была честная сделка!