Похоже, девать Гарри Дурслям действительно было некуда. Через полчаса он сидел в машине, не смея поверить своему счастью. Дадли попытался было навалиться на него всем весом и прижать к дверце, чтоб хоть так испортить кузену день. Только, к своему несчастью, надавил брюхом на левую руку, управляемую Крисом. Тот ухитрился вывернуть ее так, что со стороны поза казалась совершенно естественной, но острый локоть больно надавил на живот Дадли, который после сытного завтрака не выдержал и пяти минут подобного соседства.
День выдался солнечный, хоть и не настолько жаркий как вчера, когда мальчик вернулся затемно, пропахший потом и полынью, в изобилии растущей на небольшом пустыре за городком, где они с Крисом развивали скорость и координацию движений. В зоопарке было полно народу, что оказалось Гарри на руку — из-за напирающей толпы он не смог вовремя отойти от лотка с мороженым и получил от продавщицы самое дешевое лимонное мороженое.
Пока ребенок с удовольствием облизывал кисло-сладкую сосульку и глазел по сторонам, Крис шарил по небрежно отодвинутым в сторону сумкам и открытым карманам беспечных взрослых. Уже через час он насобирал сумму не меньше, чем была с собой у Вернона. На укоры Гарри он отвечал, что у того сейчас слишком невинный и счастливый вид, чем нельзя не воспользоваться. А так как переубедить друга ему еще никогда не удавалось, пришлось по мере сил поддерживать «невинный и счастливый вид», что оказалось, кстати, не так уж и тяжело: сегодня был один из самых удачных дней в жизни Гарри.
Впрочем, все быстро закончилось, когда они оказались в террариуме. Прохладная атмосфера полутемного помещения после уличного жара заставила мальчика поежиться и обхватить плечи руками. Крис внезапно потребовал подойти к витрине с самой крупной рептилией, крепко спящей за толстым стеклом. Стоило Гарри приблизиться, как тяжелые кольца развернулись, и из них поднялась массивная голова, чьи глаза внимательно осмотрели мальчика.
«Поговори с ней, малыш».
«Что? Со змеей?»
«Ну да, попробуй».
«Ты что? О чем мне с ней говорить, это же змея».
«Ох, беда с тобой. Ладно, повторяй за мной. Добрый день, меня зовут Гарри Поттер».
— Добрый день, меня зовут Гарри Поттер…
«Да нет же, кретин! С ней, с ней поговори, не повторяй в пространство!»
Гарри сглотнул и посмотрел на рептилию, которая будто ждала, чтобы с ней заговорили. Набрал побольше воздуха и вежливо поздоровался. К его безмерному удивлению, змея ответила ему!
—Добрый день, молодой Гарри Поттер. Приятно познакомиться с вами.
«Крис, ты знал?! Ты знал, что она говорящая? Вот это да!»
«Это не она говорящая, а ты. И я бы на твоем месте так не радовался, змеиный язык называется серпентарго и я что-то не слышал, чтобы способность говорить на нем принесла хоть кому-то счастье. А уж в нашем случае она означает бо-ольшие проблемы…»
Гарри обязательно спросил бы, что тот подразумевал под «большими проблемами», но был слишком поражен, чтобы услышать недовольный голос друга. Внезапно что-то тяжелое врезалось ему в ребра и опрокинуло на бетонный пол. Когда мальчик натянул слетевшие очки, то увидел, как Дадли прижал пухлые ладони с пальцами-сардельками к стеклу и жадно вытаращил глаза. В душе всколыхнулась злость, то ли его, то ли Криса, и кузен, отчаянно вереща, упал в образовавшийся проем прямо в объятия гигантского удава.
* * *
Гарри не помнил, чтобы их так надолго запирали в чулане, но, похоже, вид барахтающегося среди змеиных колец сына сильно ударил по нервам Петунии. Дурслей не успокоила даже денежная компенсация, любезно предложенная трясущимся администратором. Дядя Вернон, разумеется, выпорол племянника так, что мальчик дня два не мог спать на спине. В такую ярость дядюшка приходил крайне редко, довольствуясь, как правило, небрежными затрещинами и подзатыльниками. А сам Гарри едва ли не впервые разозлился на Криса.
«Зачем ты это сделал? Ты его убить хотел?»
«Ничего я не делал».
«Ну да, как же. А стекло?»
«Это ты. Кстати, поздравляю, это был самый мощный из твоих магических всплесков на моей памяти. Теперь можешь даже не сомневаться — ты родился настоящим волшебником».
«Что-то мне не слишком радостно…»
«Плакса! Гляди, как хорошо получается. Ну посидим в темноте немного, зато работать не надо. Подумаешь, получил ремнем пару раз, это же не Круцио. Да если бы ты знал хоть десятую часть моей биографии, спать бы не смог из-за кошмаров».
«Так ты расскажи! Расскажи! А то я про тебя ничего не знаю, зато ты обо мне — все!»
Гарри вдруг показалось, что Крис жалеет о произнесенном, но тут же понял: где-то там, в его голове, ухмыляется странный человек, невесть как оказавшийся в теле ребенка.
«Маленький ты еще такие сказки на ночь слушать».
После чего Крис не являлся несколько дней, оставив Гарри одного размышлять о несправедливости жизни. Радовало только то, что Дадли от пережитого шока избегал даже приближаться к чулану, из которого время от времени доносились весьма странные звуки. Сначала это были всхлипывания мальчика, который все-таки не смог сдержать слезы. Затем — всхлипывания того же мальчика, но уже по причине того, что вернувшийся как ни в чем не бывало друг принялся рассказывать анекдоты и забавные истории.
Когда тетя Петуния распахивала маленькую дверцу, выпуская племянника на долгожданную свободу, она отчего-то старалась не смотреть ему в глаза. Как оказалось, от ружья Дадли благополучно избавился сам, сломав на третий же день. Крис с Гарри поздравили друг друга с отпавшей необходимостью воровать игрушку и тащиться к пруду среди ночи, в любой момент рискуя быть пойманными. Выяснилось, что Дурсли отдают детей в разные школы. Гарри ликовал при мысли о том, что им наконец-то не придется наслаждаться обществом Дадли и его тупых дружков до следующих каникул. Но вскоре обнаружилось, что их переводят в школу для трудных детей, на что Крис заявил:
«Ничего удивительного, я тебя всю жизнь пытаюсь уму-разуму научить, а ты, бестолочь такая, все тот же наивный простачок. Ты еще какой трудный ребенок, без меня вообще бы пропал».
Но обидеться на друга у Гарри не получилось, даже несмотря на подобные слова, с которыми он не согласился, но спорить не стал. Так что они с тихой грустью наблюдали, как тетя Петуния перекрашивает старые вещи сына в грязно-серый. Крис произнес длинную речь, состоящую сплошь из незнакомых Гарри слов, значение которых затем не пожелал объяснять. Единственной надеждой было получение письма из Хогвартса, освободившего бы их от дома на Тисовой улице №4 и его обитателей. Но если Гарри хотел в волшебную школу словно в новый чудесный мир, где им будет хорошо, то Крис этих убеждений не разделял и просто стремился оказаться в любом месте, где не пришлось бы натягивать эти ужасные тряпки.