Даже несмотря на свой более-менее нормальный вид, она всё ещё паниковала. И вот, наконец Вероника не выдержала и, подскочив с кровати, завопила:
— Ува-а-а-а-а-ах!! Я смущена! Почему я так серьезно отношусь к этому в своём возрасте? Тео, извини, но давай поговорим позже! Я ни в коем случае не отвергаю тебя. Меня устроит любое время…
— Подожди минутку. Ника?
— В-в следующий раз! В следующий раз! М-мне нужно приготовить своё сердце!
И перед тем, как Теодор кивнул, Вероника пулей вылетела из комнаты.
«Почему тема свадьбы её так будоражит?»
Даже несмотря на то, что он был магом 9-го Круга, на этот вопрос у него не было ответа. Так или иначе, Теодору не было ещё и тридцати лет, а потому он многого не понимал.
— Тишина. — посмотрев на пустую кровать, где минутой ранее лежала Вероника, приказал Теодор.
Этого было достаточно. Следуя его воле, из мира исчезли все звуки, и в комнате осталось лишь дыхание Теодора.
— Глаттони.
Из-за беседы с Вероникой этот разговор немного отложился, но изначально Теодор собирался сделать именно это. Его предвидение предупреждало его, что как только он задаст этот вопрос, будет создан необратимый поток дальнейших событий.
Это не было несчастье или невезение; это был всего лишь неизбежный закон причинно-следственных связей. И даже не зная ответа, он не смог бы остановить его.
«Наверное, временами незнание и вправду лучше знания…»
Теодор чувствовал, что на этот раз Глаттони не принесёт ему никаких хороших вестей. Однако неосведомлённость практически ничем не будет отличаться от попытки закрыться от неба рукой.
Если он проигнорирует то, что должно произойти, то лишь отложит своё отчаяние. Итак, это не было фундаментальным решением, а потому он и обратился к тому, кто знал ответ на интересующий его вопрос.
— … Хрм-м.
Казалось, что Глаттони не хочет говорить на эту тему.
— Глаттони.
Но у Теодора попросту не было иного выбора, кроме как узнать то, что его интересовало.
— Объясни, что сказала Ласт. Какое разрушение она имела в виду?
— …
Некоторое время гримуар молчал. Он редко выражал подобные эмоции, однако Теодор терпеливо ждал. В комнате прямо-таки чувствовалось, как звенят нервы двух напряженных собеседников, и, в конце концов, Глаттони всё-таки заговорила.
— Возможно, она говорила об Ире (1), — произнёс гримуар, голос которого звучал неестественно подавленным и беспомощным, — Она говорила об этом чёртовом куске металла, который получает сигнал, когда большинство из Семи Грехов выселены.
— Кусок металла?
— Верно. Мне было запрещено говорить об этом до тех пор, пока Ира не будет активирован. Раскрыть его существование также было невозможно. Если точнее, то до этого момента я попросту забыл о нём и вспомнил лишь тогда, когда была уничтожена Ласт.
Единственный из Семи Грехов, оставшихся в этом материальном мире, Ира…
— Почему условия, касающиеся Иры, настолько ограничены?
— Пользователь, — произнесла Глаттони, не отвечая на заданный вопрос напрямую, — Как много ты знаешь об астрономии?
— Что? Причём здесь астрономия?
— Ты знаешь, что такое комета?
Тео был достаточно хорошо знаком с такими понятиями, как астероиды и метеориты, благодаря чтению книг Парацельса.
Итак, Глаттони увидела любопытство Теодора и, издав длинный вздох, начала объяснять:
— Возможно, человечество этого не знает, но существует одна комета, которая каждые 120 лет пролетает мимо определённой точки. В Эпоху Мифов эта комета называлась Деус, и было несколько религиозных групп, которые поклонялись ей как богу разрушения, обладающему абсолютной силой.
— И-и?
— … Эта комета и есть Ира.
И вот, когда Теодор застыл от зловещей догадки, дальнейшие слова Глаттони проникли в его мозг, словно острый клинок.
— Это оружие, которое ждёт на окраинах звезд, чтобы уничтожить планету сразу же, как только оно получит определённый сигнал.
Это был один из Семи Грехов, цель которого заключалась в «разрушении».
— Мы называем его Охотником на Планеты, — хмурым тоном добавила Глаттони, подведя черту своему страшному рассказу.
____________________________________
1. Ira — по-латыни Гнев.
Глава 379. Через тернии к звёздам (часть 3)
— …
Потрясенный неожиданной правдой, Теодор попросту потерял дар речи.