ВОПРОС: В каком виде существуют инициирующие предметы?
ОТВЕТ: В виде миниатюрных волшебных палочек, колец, медальонов, браслетов и пр. ювелирных изделий, в горных условиях иногда – посохов.
ВОПРОС: Что происходит в случае утери магического предмета?
ОТВЕТ: В случае утери магического предмета утерявший должен подать заявление в окружную комиссию в течение десяти дней и не позднее. Комиссия рассматривает заявление и, в зависимости от обстоятельств, либо назначает штраф и выдает потерпевшему новый магический предмет, либо лишает его магического звания.
Два дня спустя я наведался в контору справа от рынка – для очистки совести, ни на что не надеясь. Побитый молью чиновник выдал мне справку, на которой корявым почерком записаны были три адреса – эти трое желали продать мне камушки.
По первому проживала бедная вдова, распродающая утварь и украшения. Я купил у нее кольцо с рубином – просто из жалости.
По второму адресу меня встретил парнишка лет пятнадцати и предложил на выбор целую шкатулку с драгоценностями. Сразу сообразив, в чем дело, я пообещал обо всем донести его матери; переменившись в лице, парнишка умолял меня этого не делать. У матери так много побрякушек, она не заметит пропажи, в то время как он, вступающий в жизнь юноша, вынужден мириться с унизительной бедностью. Мать скупа и не дает на самые необходимые расходы, и так далее, и тому подобное. Я ушел, оставив юнца один на один с его проблемами.
Третьим адресом значился какой-то постоялый двор на окраине. Я долго думал, а стоит ли тащиться так далеко и по таким грязным улицам – но в конце концов привычка доводить дело до конца заставила меня потратиться на карету с кучером и навестить гостиницу «Три осла».
И я не пожалел о потраченном времени.
– …Ей-ей, не похожи вы на скупщика, благородный господин. Ей-же-ей, не похожи…
Старикашка был отнюдь не беден – ему принадлежала большая часть телег, загромоздивших двор, и горы мешков на этих телегах, и лошади, и мулы, и еще куча всякого добра – тем не менее он остановился в самом маленьком, самом вшивом номере «Трех ослов», одет был в засаленный кафтан и мешковатые штаны с чудовищными заплатами на коленях, и я своими глазами видел, как он бережно подобрал валявшийся во дворе кусок бечевки: вещь нужная, сгодится…
– Не ваше дело, почтенный, на кого я похож, а на кого не похож. Камушек продавать будем – или лясы точить?
Старикашка поводил кустистыми бровями; на его загорелом до черноты морщинистом лице брови были как два островка пены. И плавали по лицу совершенно независимо от прочей старикашкиной мимики.
– Камушек, конечно, хорошо… Хороший камушек. Вот, не изволите ли взглянуть.
Я изволил; и замусоленного мешочка с разной мелочью извлечен был камушек размером со средний желудь. Я глянул – и ощутил, как меня захлестывает теплая, в иголочках нервов, волна.
Бирюза. Безмятежно-синяя собачья морда; то есть с первого взгляда кажется, что собачья, а по пристальному рассмотрению уже не знаешь, как эту зверушку назвать. Добренький такой, старенький, впавший в маразм волк-людоед.
– Нравится, благородный господин? – поймав мой взгляд, старикашка споро убрал обратно в мешочек. – Коли нравится, давайте цену ему сложим, что ли. Вещь дорогая, кабы не нужда, так и не продавал бы…
Он врал так же привычно, как чесался. Без особого смысла и не потому, что зудит. Механически.
– Вы, почтеннейший, товар-то не прячьте, – сухо сказал я. – Так не принято – мельком камни оценивать. Погляжу – а там и о цене поговорим. Ну?
Камень явился на свет повторно; еще прежде, чем коснуться его пальцами, я поймал облачко чужой силы, средоточием которой была собачья (волчья?) морда.
Это был третий такой камень. Или четвертый, если считать и тот, что висит на поясе дамы в черном; надо полагать, к камушку прилагалась очередная история.
– Возьму, пожалуй, – сказал я задумчиво. – Только, господин хороший, вы уж расскажите мне, откуда у вас эдакая милая безделка. За рассказ доплачу. Идет?
Старикашка смотрел на меня в упор – насмешливо и холодно. Белые, как пена, удивленные брови поднялись так высоко, что, казалось, еще чуть-чуть – и они соскользнут на затылок.
– Вам, господам все сказки подавай. До седых волос, бывает, доживет барин – а хлебом не корми, дай баек послушать, будто дитю сопливому… Только вы, благородный господин, камушек покупать собирались, а языком я сроду не торговал и не собираюсь. Берете – или как?
Я полез в карман и выложил на покрытый жиром стол пригоршню крупных серебряных монет.
Старикашка посмотрел на серебро, потом на меня; белые брови помедлили и вернулись на место, зато уголки безгубого рта жестко, иронично приподнялись:
– Это ваша цена за камень?
– Это моя цена за рассказ, – сказал я в тон ему, холодно. – Камень не стоит и половины этих денег… Вы правы, почтенный, на скупщика я не похож и ремеслом таким сроду не баловался. А сказки ваши, как вы изволили выразиться, я готов оплатить – при условии, что хотя бы половина рассказанного окажется правдой… Итак, откуда у вас эта… штучка?
Некоторое время старикашка смотрел мне в зрачки. На третьей минуте этого взгляда я счел возможным добавить денег в поблескивающую на столе горку.
– Атропка! – прозвал старикашка, почти не повышая голоса. За его спиной, в дверях, сейчас же возник плечистый детина – на полголовы выше меня и вдвое шире.
– Атропка, – старик прищурился. – Тут господинчик изволит шутки шутить со старым Прорвой, так ты, будь любезен…
Я не поверил своим ушам. Старикашка, заботливо подбирающий кем-то оброненную веревочку – и отказывается от полновесной горки серебра?!
– Пожалуйте вон, господин, – прогудел Атропка. Голос у него был под стать фигуре. А может быть, он специально басил – дополнительной угрозы ради.
– Право же, – сказал я ласково. – Право же, не понимаю. Кулончик беру, но должен же я быть уверен, что камушек не краденый?