В ответ Элронд сказал, что Кольцо нельзя использовать: оно подчиняется лишь воле своего господина, а любого попытавшегося владеть им повернет к злу.
«Эльфов и магов и повернет, может быть. Но не того, кто с мечом в руках всю жизнь защищал свою родину», – угрюмо подумал воин.
Он не стал спорить и упорствовать, лишь задумался еще сильнее. Когда из разговоров стало ясно, что Кольцо решено нести в Мордор, чтобы уничтожить его в пламени Ородруина, Боромир не сдержался и высказал свои сомнения в возможности такого похода, учитывая, что идти придется под самым носом у врага, по выжженной пустыне, а ведь именно таковы земли Мордора.
– Почему бы не открыть портал? – вперед вышла сидевшая среди эльфов девушка.
Боромир заметил ее только сейчас, и неудивительно: на фоне прекрасных эльфов она казалась отделившейся от них бледной тенью.
Гендальф и Элронд переглянулись. Затем маг перевел ее вопрос для тех, кто не понимал эльфийского языка. Один из эльфов тут же вызвался взять на себя роль переводчика, облегчая Гендальфу задачу.
– Не всем присутствующим здесь гостям известно, о чем ты говоришь, – сказал Гендальф. – Поэтому я поясню. Портал – это своеобразный магический способ перемещения в пространстве, позволяющий моментально проходить колоссальные расстояния. Но не думаю, что нам такое решение подойдет, по нескольким причинам. При открытии портала происходит слишком сильное колебание магической энергии. Любой маг почувствует его за десятки километров.
Девушка упрямо тряхнула головой, и на секунду завеса пепельно-серых волос приоткрыла уродливый рубец через всю щеку. Боромир присмотрелся к ней внимательнее: пока что ему не приходилось видеть обезображенные шрамами лица эльфиек.
– Ты мог бы отправиться вместе с Кольцом или с тем, кто станет его хранителем, прямо к Ородруину, в самое сердце горы. Да, враг почувствовал бы открытие портала, но он не успел бы ничего предпринять.
– У вражьих границ может быть поставлен магический Барьер, и, к сожалению, проверить это предположение не представляется возможным, – возразил Гендальф.
«Geas Cratadh. Заклинание Барьера», – вспомнила девушка слова, когда-то давно сказанные ей Эредином.
– К тому же не забывай: Кольцо имеет собственную волю, и пройти с Кольцом сквозь подобное «окно» – совсем не то же самое, что пройти без него. Оно стремится к хозяину и может исказить направление, тогда вместо Роковой горы мы попадем прямо в руки Саурону.
– Гендальф прав, – сказал Элронд. – У нас есть лишь одна попытка, и мы не можем так рисковать. Вся наша надежда на незаметность.
Девушка, слегка поклонившись, вернулась на свое место. По выражению лица Боромир понял, что ее не убедили и она осталась при своем мнении. До конца Совета она больше не проронила ни слова.
Боромир жалел, что он не приехал в Ривенделл на день раньше, а добрался лишь за несколько часов до Совета. Усталость давала о себе знать, а важной информации было очень много, и хотелось бы все это услышать на свежую голову.
Когда нести Кольцо в Мордор вызвался невысоклик, Боромир застыл от изумления.
«Это ведь не всерьез, правда?» – хотелось ему спросить.
Но лица всех остальных членов Совета были самыми что ни на есть серьезными. Было решено, что Фродо, проявивший удивительную сопротивляемость влиянию Кольца, понесет артефакт в Мордор. С некоторым облегчением Боромир вздохнул, когда Совет озвучил, что Фродо отправится туда не один. Попутчиков ему решили выбрать позже. Элронд сказал, что нужно отправить разведчиков, чтобы иметь полную информацию о передвижениях врага и обстановке за границами Ривенделла.
На этом Совет где, по сути, решалась судьба всего Средиземья, был окончен.
Открыв глаза, Боромир довольно улыбнулся. Впервые за три с лишним месяца трудной дороги он проснулся не на земле, а в просторной и мягкой кровати. Тончайшая ткань белоснежных простыней нежно касалась кожи. Воин, уставший за долгие дни пути спать в тяжелой кольчуге, сейчас наслаждался необыкновенной легкостью во всем теле. Он огляделся: покои были залиты утренним светом. Над кроватью, прямо на стене, было вылеплено панно, изображавшее скалы и море.
Кроме кровати здесь было резное кресло, сейчас доверху заваленное его вещами, полки с книгами и невысокий стол, единственная ножка которого была выполнена в форме подсолнуха, чьи металлические лепестки поддерживали овальное стекло.
Это был второй день Боромира в Ривенделле. Первый прошел как в зачарованном сне: казалось, ожили все древние сказки и предания, которые он когда-либо слышал. Под одной крышей собрались эльфы, гномы, маги, невысоклики. Пророческий сон, приснившийся ему и его брату, был истолкован, но Боромир, проделавший ради этого нелегкий путь, не был удовлетворен. Вместе с ответами на свои вопросы он получил весьма обеспокоившие его известия.
Видневшийся из окна сад был необычайно красив, несмотря на первые признаки осеннего увядания. Боромир решил прогуляться и осмотреться.
Предаваясь размышлениям, воин медленно брел, рассматривая эльфийские владения, и вспоминал события вчерашнего дня: на Совете выяснилось, что нашлось проклятие Исилдура и объявился его наследник.
«А что если Арагорн сможет доказать свое право на трон?» – думал он.
Несмотря на то что в подлинности этих двух «находок» он очень сомневался, эта мысль сейчас беспокоила Боромира больше, чем что бы то ни было. Отправляясь в Имладрис, он не ожидал встретить соперника, претендента на власть. Веками его предки-наместники передавали свой титул от отца к сыну. Принимая наместничество, они клялись править именем короля до его возвращения. Но эта клятва давно уже стала формальностью, надежда на возвращение короля почти истаяла в людских сердцах. С малых лет Боромир привык думать, что станет наместником вслед за своим отцом. И вот теперь человек, неизвестно где и с какой целью скитавшийся столько лет, объявил себя потомком Исилдура.
Утреннее солнце на безоблачном, ярко-голубом небе спешило наполнить этот благодатный край светом и ощущением тихого, безмятежного счастья. Пение птиц было похоже на дивную живую музыку и заставляло прислушаться, раствориться в ощущении покоя и забыть все печали. Боромир шел медленно, останавливаясь, чтобы рассмотреть кажущиеся невесомыми и сказочными конструкции. Среди деревьев виднелись ажурные, хрупкие на вид беседки, как будто собранные из солнечных лучей. Под его сапогами шелестели желтые опавшие листья.
После долгой прогулки Боромир решил вернуться, но, подойдя к жилым одноэтажным строениям, предназначенным для гостей, обнаружил, что все двери очень похожи, а он не запомнил, в какую из них выходил. Он помнил лишь, что оставил настежь открытыми окна, и сейчас, увидев два окна с распахнутыми створками, решил заглянуть в одно из них, чтобы понять, его ли это комната.
Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он ошибся.
На кровати лежал перебинтованный беловолосый мужчина, а сидевшая рядом девушка меняла повязку на его груди. Боромир хотел пройти мимо, но лицо девушки приковало его внимание. Он узнал ее сразу – по глубокому шраму, пересекавшему левую щеку. На Совете он принял ее за эльфийку; сейчас же заплетенные в длинную косу волосы открывали обычные, а не заостренные, как у эльфов, уши.
Лицо раненного мужчины горело, у него был жар и, похоже, он бредил. Из окна доносились то стоны, то обрывочные фразы на чужом непонятном языке. Закончив с повязкой, девушка взяла новый бинт и, намочив его в стоявшей на тумбочке миске, приложила ко лбу раненого. Она касалась больного с такой любовью и заботой, что сразу было понятно: этот человек ей не чужой. Она с печалью и тревогой вглядывалась в его лицо. В какой-то момент она медленно наклонилась и коснулась его губ своими. Ее поцелуй был коротким, нерешительным, как будто украденным. Беловолосый открыл глаза и выдохнул:
– Йеннифэр!