Русские, татарские, немецкие клиенты, конечно же, обращались к «Михал Израилевичу», зная его прекрасную деловую репутацию. И он, конечно же, принимал их со всем радушием, поддерживая свою репутацию. Знакомился и приветливо раскланивался с городским «светом», в потенциале приобретая новых клиентов. Но «для души» оказывались все же важнее другие знакомства. С единоверцами. Дела у него шли прекрасно. В таком городе, как Нижний, недостатка в заказчиках не было. Мастер и его предприятие изготовляли дверные таблички, гравированные пластиночки для поздравительных адресов, памятных альбомов, подарочного оружия, делали красивые надписи по вкусу клиентов на надгробных памятниках, делали печати и штампы для учреждений и частных фирм.
При исследовании биографии Свердлова одним из самых ценных источников оказываются воспоминания его вдовы, Клавдии Тимофеевны Новгородцевой. К ним мы постоянно будем обращаться по ходу этой книги. В отличие от большинства советских трудов о Якове Михайловиче, чисто плакатных, плоских, выхолощенных, ее мемуары, даже несмотря на сильную лакировку и приглаженность, содержат множество живых впечатлений, бытовых мелочей и фактов. Которые сами по себе или при сопоставлении с другими источниками позволяют порой получить весьма ценную информацию.
Так, из ее книги мы узнаем, что впоследствии гравер Мовша Израилевич немало помогал революционерам, изготовляя печати для поддельных паспортов, полицейские штампы. А отсюда само собой напрашивается немаловажное заключение, что… зарабатывал он не только праведными трудами. Потому что Нижний Новгород был не только крупным центром торговли, но и российского преступного мира. Откройте томик Гиляровского и прочитайте очерк «Под «Веселой козой». Знаменитый журналист очень ярко описал, что здесь творилось – нижегородские «Самокаты», «мельницы», «кузницы», притоны, малины. «Это волчье логово, всегда буйное, пьяное… Вся уголовщина, сбегавшаяся отовсюду на ярмарку, чувствовала себя здесь как дома. Попадали туда (на «Самокаты» не шли, не ездили, а именно попадали) и рабочие-водники со всех соседних пристаней и складов на берегу Волги, где был для них и ночлежный дом. Туда безбоязненно входил всякий, потому что полицейского надзора не существовало во всем этом обширном районе водников…»
Гиляровский описывает целые кварталы публичных и игорных домов всех пошибов, рассказывает о бандитских вертепах, расцветавших во время ярмарок. «Там было около кого погреть руки разбойному люду. Кроме карманников, вроде Пашки Рябчика, рязанского Щучки, Байстрюкова и Соньки Блювштейн, знаменитой Соньки Золотой Ручки, съезжались сюда шулера и воры не только из Москвы, Одессы, Варшавы, но даже Восток стал своим…» Сообщает, что и беглые с каторги обычно устремлялись именно сюда.
И для многих подобных типов новая хорошая «ксива» была, ясное дело, не лишней. А платили за подобную работу щедро. Да и соседство с ювелиром для таких клиентов было весьма удобным – в одном месте можно и сбыть ценную добычу (или изменить ее облик), и новыми документами разжиться. Предположение? Не только. Дальше по ходу книги я приведу несколько косвенных фактов, способных свидетельствовать о связях Мовши Израилевича с преступным миром.
В целом же проживание далеко за «чертой оседлости» давало возможность неплохих заработков. Однако оно имело и важные издержки. Скажем, для детей. Где-нибудь в Витебской губернии, Одессе, на Волыни ребята получили бы полноценное иудейское воспитание при синагоге от опытных общинных учителей. Изучили бы необходимые тексты, обряды, правила поведения. Дети Мовши Израилевича тоже воспитывались в религиозных традициях. И Яша Свердлов даже и много позже, арестованный за революционную работу, будет в анкетах жандармского управления в графе «вероисповедание» указывать – «иудейское». Да, «иудейское», а не «атеист», как отвечали на данный вопрос многие его соратники.
Но нетрудно понять, что воспитание он получил не такое, как его западные сверстники. Религиозное обучение – только домашнее. Или от непрофессиональных знатоков-учителей нижегородской колонии. Опять же, как должен воспринимать ребенок, если ему внушают какие-то истины, доказывают важность и необходимость каких-то ритуалов – а параллельно объясняют, что об этих истинах вслух лучше не говорить. И о ритуалах тоже. И, несмотря на их важность, иногда их из конспиративных соображений эти ритуалы выполнять не надо. Значит, они получаются не такими уж необходимыми? Не обязательными? Вероятно, отсюда берет начало присущая Свердлову скрытность. И попытки самому найти ответы на интересующие вопросы…