— Рон все сказал, — Гарри поправил очки. — Драко Малфой без магии…
Как будто она сама это не знает! Но у нее не было выхода. Слизнорт от старости стал забывать простейшие рецепты и не мог ей помочь. Она обращалась к другим зельеварам. Все говорили, что существовало зелье, которое возвращает память, но сварить его мог только его создатель — Северус Снейп. После него осталась формула, но никому не удалось приготовить по ней работающее зелье.
Зельевары пробовали варить собственные зелья. Их старания ни к чему не привели. Она пыталась сварить зелье по формуле Снейпа сама. Память ее родителям так и не вернулась. Почему она верила, что это мог быть Малфой? В школе он был вторым после нее, он был учеником Снейпа во время войны, он умел читать руны и он был последним, кого она ещё не просила.
— Я все равно хочу попробовать. Драко учился у Снейпа во время войны.
— Что это меняет?
— Ничего. Кроме того, что он должен знать, как использовать эту формулу.
— Но он же ничего не помнит…
— Я верну ему память, — сказала она твердо.
Министерство было готово разрешить Малфою вернуться в магический мир, если у него снова будут знания, которые им нужны. Она купит зелье для своих родителей за его возвращение.
— Как?
— Контрзаклинание. Зелье, которое я использовала на родителях на прошлой неделе, — то, что прислали из Франции.
— Твоим родителям не помогло, — настаивал Гарри.
— Им не помогло! Но они и не маги!
— Ты думаешь, что им не помогло, но поможет ему?
— Он маг, Гарри…
— Гермиона…
— Я все равно попробую, — сказала она упрямо.
Рон обнял Лаванду, и они рассмеялись над чем-то. Гермиона встала, чтобы уйти. Гарри тоже поднялся с дивана. Как ни странно, Молли кивнула ей, то же сделал и Джордж. Но проводить ее на улицу вышел только Гарри. Он удивленно смотрел на пальто в ее руках.
— Я сняла квартиру в Буэнос Айресе, — призналась она.
— Рон и Лаванда… — начал Гарри, отводя взгляд.
— Давай не будем об этом.
Гермиона не страдала по Рону. Откровенно говоря, Лаванда ему подходила намного больше, чем она. Нет, она страдала не по Рону. Она отчаянно тосковала по этому дому, по тому, что раньше могла прийти сюда без приглашения, словно это был ее собственный дом.
— Ты ведь не расстраиваешься из-за них?
— Нет, конечно, — соврала она.
Гермиона попрощалась с Гарри, достала из сумочки порт-ключ и переместилась в Буэнос Айрес. Из лета северного полушария она попала во влажную аргентинскую зиму. Накрапывал холодный дождь, и ветер был таким сильным, что тут же растрепал ее тщательно уложенные волосы. Гермиона собрала их в пучок на затылке и заколола волшебной палочкой.
Ей надо было что-то выпить. Она не пила никогда. Но разве не это делают люди, когда все рушится и идет ко дну? Разве не этим заливают боль предательства? Самая умная ведьма столетия! Как она бегала за Роном на шестом курсе! Но почему нигде в книжках не пишут, что не надо добиваться того, кому ты не нравишься?
Гермиона зашла в кафе на углу квартала, где снимала квартиру, села за столик и заказала виски. Пусть все идет к черту! Сердце оборвалось, а потом пошло вскачь — в дальнем углу у окна сидел Драко Малфой.
========== Глава 3 ==========
Драко сидел в кафе у окна и рассеянно смотрел, как дождь падает на старые здания через дорогу и брусчатку на мостовой. В том углу не парковались машины, и Драко казалось, что из современного города он перенесся в какое-то другое место: туда, где время застыло, туда, где он и должен был находиться.
Он смотрел на струи дождя и ему хотелось, чтобы пошел снег. Желание было нестерпимым, почти осязаемым.
Откуда у него такие странные желания? Загадка, как и его татуировка на предплечье в виде выползающей из черепа змеи. Драко был готов закатать рукав свитера, чтобы посмотреть на татуировку и попытаться вспомнить, откуда она у него, но затем заметил, что к нему идет девушка. Та самая девушка, которую он видел пару недель назад. Дождь сотворил с ее волосами магию. Прежде у нее были аккуратные локоны, теперь же ее волосы пушились и торчали в разные стороны. Почему-то это нравилось ему больше.
Она села к нему за столик и качнула растрепанной головой.
— Ты меня помнишь? — сказала она на английском с британским акцентом.
Его охватило сильное предчувствие — до мурашек. Он ее помнил. Он ее знал. Но не понимал откуда. И поэтому он ответил:
— Конечно.
— Тогда ты сможешь мне помочь?
Он размышлял, он вглядывался в пустоту своей памяти, но ничего не видел.
— Откуда ты меня знаешь?
— Драко…
Его снова окатило мурашками по коже, на ладонях, когда она произнесла его имя.
— Ты не помнишь, — произнесла она, вглядываясь в него. — Ты не он.
Незнакомка встала и пошла, задевая столики, к выходу. Драко чувствовал, что нельзя ее упускать. Она была ответом на многие вопросы, которые мучили его. Вопросы, которые он постоянно себе задавал.
Он оставил деньги и бросился за ней.
На улице хлестал жесткий ветер с дождем. Девушка прикрыла уши ладонями.
— Куда тебя проводить? — прокричал Драко, приближаясь к ней. Казалось, что если он сделает что-то, то сможет прочитать ее мысли.
— Драко…
Девушка протянула к нему руки, ухватилась за ворот пальто и притянула к себе.
Ее щеки были красными и мокрыми от слез. Драко инстинктивно обнял ее. Она подняла к нему заплаканное лицо. Он не знал, что на него нашло, — пьяные девушки вызывали у него только чувство брезгливости — но он несколько секунд всматривался в ее лицо, она подалась к нему, и он ее поцеловал. Ее губы были холодными, влажными и солеными. Она ощущалась такой знакомой, такой близкой, такой желанной.
Стоя посреди безлюдной улицы, так похожей на мир, по которому он тосковал, Драко целовал незнакомую девушку, а ветер бросал ее волосы ему на лицо. Он оторвался от ее губ и вгляделся в нее — до чего же она казалась знакомой. Он был даже готов поверить в такую глупость, как прошлые жизни, столь ярким было ощущение узнавания.
Затем он запустил ладони в ее растрепанные кудри, чтобы притянуть ближе, и пальцы коснулись палочки, которая держала ее волосы. Палочка скользнула ему в руку. Драко глотнул холодный воздух.
— Сейчас пойдет снег, — сказал он, сжимая палочку и точно зная, что именно так и будет.
— Если ты хочешь, — пробормотала она и поцеловала его сама.
А когда Драко смог, наконец, отстраниться от нее, то увидел, что на ее волосах, на пальто лежат снежинки. И все кругом было размытым и белым. В Буэнос Айресе, где никогда не бывает снега, кружилась метель. Окна домов открывались — и слышались радостные крики детей и удивленные возгласы взрослых.
Это было волшебство, и Драко почему-то казалось, что его сотворил он. Странные мысли и чувства. Он всегда чувствовал в себе какую-то силу, которой не мог найти применение. В его лишенном смысла существовании, которое он пытался заполнить работой, друзьями, сексом, всегда было что-то, что он даже не мог назвать своим именем. Он чувствовал себя ужасно потерянным, зная, что способен на что-то большее.
Драко обнял девушку. Она обняла его в ответ и вздохнула. А вокруг них порхали снежинки.
Гермиона смогла пошевелиться. Что творилось с ее головой… Она вспомнила, что заказала виски, и, кажется, потом еще, а затем вспомнила, что села за столик к Малфою, а после стояла где-то на улице. Было темно, хлестал дождь, и она не понимала, где находится. А потом она увидела Драко. Кажется, он что-то сказал. Кажется, мир снова раскалывался на куски. Кажется, пошел снег, но ей было все равно, потому что Драко Малфой ее целовал. А потом все исчезло. Она пыталась спать, но у нее не получалось. Во сне она куда-то падала и видела Драко, который говорил, что сварит зелье памяти для нее, а потом он исчезал, и ее выталкивало наружу, и она вспоминала Рона с Лавандой, а голова начинала раскалываться. И снова сон и Драко по новой. И опять Лаванда и Рон. Пока она не проснулась окончательно.