Она смотрела на него насупленным взглядом. Драко вспомнил, что случилось той ночью, и почувствовал дискомфорт. Он и не знал, что у него была совесть.
Драко придвинул к себе книгу. Гермиона отодвинула его чашку кофе, которую принесли, когда они закончили обедать. Такая дотошная. И если на него она косилась с недоверием, то на книгу смотрела с теплотой. Драко готов был поспорить, что в школе она была главной ботаничкой класса, и учись он с ней вместе, он бы ее возненавидел.
— Осторожнее, — сказала она, когда он раскрыл книгу.
Или он возненавидит ее прямо сейчас.
Она выдохнула, видимо, поняв, что он не собирался лапать книгу грязными руками и рвать страницы.
— Я знаю, что ты любишь книги, — добавила Гермиона, — но она очень старая и редкая.
Драко усмехнулся. А она снова одарила его угрюмым взглядом. У него была совесть. И просыпалась она в самые неподходящие моменты. А, может, наоборот, подходящие. Жаль, он не помнит.
— Я бы хотела узнать, откуда она и что тут написано.
— Ты хочешь ее продать?
— Хочу узнать, что это такое.
Книга казалась очень знакомой, как будто Драко видел ее не раз. Может быть, во сне. В том самом сне, в котором у него был огромный дом и такая же огромная библиотека. Драко и забыл этот сон. И хорошо, что он не помнил его. Потому что, кроме библиотеки, в том доме всегда был подвал. И в нем мучили людей. Он сам мучил людей. Он сам в этом сне был не таким, каким он себя знал. Что-то темное, что-то страшное, что-то чужое. И он ничего не мог поделать. И его тоже мучили. Его собственная совесть. Драко захлопнул книгу.
— Ничего не было, — сказал он. — Между нами ничего не было.
— Только поцелуй?
— Только поцелуй.
Гермиона покраснела и резко откинулась на стуле. Это было плохой идеей. Стул опасно качнулся, и Драко пришлось выбросить руку и схватить его за спинку, чтобы она не опрокинулась назад.
— В следующий раз я сама выберу, где мы будем обедать, — проворчала она, восстанавливая равновесие.
Драко убрал руку, все еще ощущая прикосновение к ее спине и вспоминая, как целовал ее и какие чувства она в нем вызывала.
Затем он вернулся к книге. Она была испещрена причудливыми знаками, написанными от руки и казавшимися ему смутно-знакомыми. В ней что-то было — какие-то очень важные знания, но Драко не понимал язык. Он долго рассматривал манускрипт. С удовольствием перебирал хрупкие шершавые страницы. От прикосновения к страницам все внутри трепетало. Он бы продолжил рассматривать рукопись и дальше, но ему нужно было возвращаться на работу.
— Это руны? — спросил он, закрыв книгу.
У него не было ответов на ее вопросы. Он не знал, откуда эта книга, и понятия не имел, что в ней написано.
— Да, это древние руны. — Гермиона вспыхнула и посмотрела на него внимательно. — Ты понимаешь, что тут написано?
Драко отпил из чашки. Кофе уже остыл, и вкус в этот раз был даже хуже, чем обычно. Кофе был не только кислым, но и еще с каким-то затхлым травяным привкусом.
— Это похоже на иностранный язык, — сказал Драко, отодвигая чашку, — пить это было невозможно, — который я знал, но забыл.
В Буэнос Айрес пришла весна, хоть это и сложно назвать весною. Все здесь происходило слишком незаметно. Незаметно распускались цветы, незаметно все становилось зеленым, а в некоторые дни по-прежнему бывало холодно, как зимой. В парках уже зацвел и резко пах жасмин, а на деревьях появились листья. Гермиона продолжала носить Драко книги и артефакты, надеясь, что это сможет пробудить его память.
Они сидели на траве в парке в Пуэрто Мадеро — дорогом районе, куда они обычно ходили пить мате, когда у Драко были выходные. Он насыпал сухую траву, которую тут называли щербой, в сосуд калабасу. Это движение всегда вызывало в памяти картинки, как Драко засыпал компоненты в котел на уроках зельеварения. Он не помнил, но его тело помнило. Что-то внутри его помнило. Гермиона видела это хорошо.
— Как ты научился испанскому, Драко? — спросила она, наблюдая, как он встряхивает калабасу, зажав горловину ладонью.
— Никак.
— То есть, никак?
— Я ему не учился, — ответил он, — я просто жил тут, общался с людьми и однажды начал понимать, что они говорят.
Гермиона вспомнила его квартиру. Стены были обшарпаны, но диван, на котором она проснулась, был в старинном стиле и явно дорогим. Окна были такие же высокие, как в Малфой Мэноре, и по подоконнику полз жасмин. Наверное, сейчас он уже распустился и благоухает, а тогда на нем лежал снег. Драко одевался очень просто, но все равно выглядел как-то… утонченно. Как прежде. Он тяготел к черному, зеленому и серому цветам. Хотя ему бы больше подошел небесно-голубой. Тогда его стального цвета глаза, красивые глаза, выглядели бы почти голубыми.
Драко стряхнул с ладони пыль, залил щербу водой и вставил в калабасу металлическую трубочку — бомбищу.
Медленно плыли облака.
Драко пил первым. Потом он снова залил щербу водой и передал ей калабасу. Жидкость была обжигающе горячей и горькой. Очень горькой. Гермиона поморщилась, но выпила.
— Как ты это пьешь?
Он улыбнулся.
— Привык.
Драко пил, а она смотрела на его губы. Голова немного плыла, как от выкуренной сигареты. Драко протянул ей калабасу. Она снова пила. Это было странно и необычно. Необычно и странно. Пить непонятную жидкость с Драко Малфоем. Пить мате с Драко Малфоем. Касаться губами металлической трубочки, которая только что была у него во рту. Немного пьянеть. Находиться так близко. Смотреть в его глаза, которые глядели на нее с интересом.
А когда он ушел купить печенье к мате, Гермиона налила в его термос зелье для восстановления памяти. Это была вторая попытка. На самом деле, третья, и, вероятно, последняя. В первый раз в кафе он не стал пить кофе, в которое она добавила зелье. Она подлила ему его после, в травяной чай. И оно не сработало. Это было второе зелье, и других у нее не осталось.
Драко вернулся и продолжил пить мате. Но она не пила. Ее сердце стучало, как бешеное.
========== Глава 6 ==========
Это стало привычным — встречаться с Гермионой в парках Буэнос Айреса, пить мате и разговаривать.
Драко достал щербу и калабасу и опустился на траву. Гермиона села рядом. Она нетерпеливо, не дожидаясь, пока он приготовит мате, достала из бумажного пакета медиалуну, тряхнула головой — и палочка, которая держала ее волосы, соскользнула вниз. Драко подхватил ее. По субботам он играл в футбол, и иногда ему казалось, что в прошлом он тоже занимался каким-то спортом, такая быстрая была у него реакция. Он собирался протянуть Гермионе палочку, но прежде чем успел сделать это, она вцепилась в нее и прошипела сквозь зубы:
— Отдай, Малфой!
Это, кажется, была их первая ссора. По крайней мере, по ее лицу было понятно, что она чем-то очень недовольна, и в этом виноват он. Драко отдал ей палочку. Гермиона положила ее себе на колени и отвернулась. Но не стала закручивать волосы обратно в пучок. Некоторое время она тяжело дышала, потом повернулась к нему вся красная и пробормотала:
— Извини.
— За что? — иногда он ее не понимал. И дело не в ее увлеченности старинными магическими книгами и предметами, это интересовало и его. Нет. Дело было в ней… вообще.
Драко заметил, что теребит безымянный палец, как если бы крутил невидимое кольцо. Он делал это автоматически, когда нервничал или задумывался. А сейчас было и то и другое.
— Драко, — она протянула ему палочку, — ты видел когда-нибудь такую?
— Да, — ответил он.
Глаза Гермионы вспыхнули.
Его ладонь легла на палочку ровно и твердо, и ему захотелось выбросить руку перед собой. Ему захотелось сделать что-то, что перевернет все его представления о мире, о Гермионе, обо всем.