Тори не знала, что на это ответить. Во всяком случае, ответить так, чтобы он понял. И с отчаяния попыталась обратить все в шутку:
— Но разве я виновата, что мне удалось найти единственного мужчину в округе, готового добровольно сковать себя узами брака?
Он и не подумал улыбнуться и серьезно продолжил ее фразу:
— Да, и еще кольцами и обещаниями верности. Пойми, Тори, я не стремился здесь к любовному приключению.
— Но ты не стремился и к браку.
— Конечно, у меня не было этого в мыслях, когда я постучал в дверь твоего дома в то первое утро, когда увидел тебя. Возможно, я не думал об этом и когда делал тебе те «тренировочные» предложения. Но в глубине души у меня сразу возникла такая мысль. Я уверен, что всегда это имел в виду — жениться на тебе.
Тори решила перейти к иным, житейским аргументам.
— Ты совсем меня не знаешь.
— Но я не устаю тебя изучать, Тори, и узнаю тебя как следует, если ты дашь мне такую возможность.
— Бот видишь! И я говорю, что нам нужно время.
Он не отводил глаз от нее, и по их выражению она видела, как он расстроен.
— Хорошо, — проговорил он, — пусть это послужит мне уроком. У меня вышло, как у того пастушонка, который много раз кричал: «Волк!». А в решающий момент ему не поверили.
Тори вдруг решилась и шагнула ему навстречу:
— Девон, ты стал частью моей жизни. — Она попыталась справиться с волнением и говорить спокойно, но чувствовала, что ей это не удается. — Если ты меня оставишь, мне ужасно будет недоставать тебя. Но сейчас я и вправду не могу разобраться в своих чувствах и, кажется, неспособна даже ясно обо всем подумать. Я знаю только то, что не имею права… совершить еще одну ошибку, потому что слишком дорого мне обошлась последняя. Я должна быть уверена во всем. Можешь ты это понять?
Внезапно лицо Девона потеряло свою напряженность, и он кинулся к ней, притянул к себе. Это был совсем не тот посторонний человек, который когда-то чуть не по-настоящему напугал ее своим неожиданным появлением. Это было близкое, родное ей существо.
— Прости меня, дорогая моя. — Глухо прозвучал его голос. — Конечно, я не прав, что тороплю тебя. И сам еще при этом говорю, что не обижу тебя! Не плачь, моя цыганка, я не могу видеть твоих слез.
Тори только сейчас, к своему удивлению, заметила, что плачет. Она обвила Девона руками и тесно прижалась к нему, зарывшись лицом в пышную растительность на его груди.
— Сильные женщины не плачут, — сквозь слезы пробормотала она.
— Я тоже так считаю. — В голосе Девона прозвучали ворчливые нотки. — Но, похоже, сегодня у нас не будет победителей.
— Но у нас все еще впереди.
— Надеюсь, во всяком случае, худшее уже позади. — Он достал из кармана носовой платок и бережно вытер ей слезы.
— Я не согласна, — возразила она, вспомнив вдруг события этой ночи. — Кое-что у нас получилось.
Глаза Девона потемнели — он подумал о том же, что и она.
— Ты права, конечно же получилось, — сказал он, с неожиданной страстью принимаясь осыпать ее поцелуями.
У Тори перехватило дыхание. Она обнимала его лохматую голову, запустив пальцы в густые медно-рыжие волосы, а ее рот расцветал под его поцелуями. Она смутно ощущала, как горевшее в ней дьявольское пламя снова разжигает факел желания.
— Ты, твои древние глаза, — только и смогла она проговорить, вновь обретая дыхание.
— Какие глаза? — спросил он, глядя на нее смеющимся зовущим взглядом.
— Они у тебя древние. Цыганские.
— Ты что-то путаешь, это у тебя настоящие цыганские глаза, — прошептал он, целуя их.
Рассеянно играя с сережкой в его ухе, Тори улыбнулась:
— Нет, ты и вправду похож на древнего цыгана. У тебя древние глаза, золотая серьга и чары самого Люцифера.
Услышав про серьгу, Девон сказал, улыбнувшись:
— О черт, я совсем забыл о ней. Хочешь, вынь ее.
— Нет, не хочу. Она мне очень нравится.
— Тори…
— Кроме того, — Тори пробежала тонкими пальцами по дужке сережки, — у тебя, кажется, вообще нет возможности от нее избавиться, ее нельзя вынуть.
— Как это нельзя?
— Ты ничего не заметил, когда тебе ее вдевали?
— Единственное, что я почувствовал, это то, что мне было больно, — уверенно сказал он. — А почему ее нельзя вынуть?
— Потому что она запаяна, и та боль, о которой ты говоришь, объясняется тем, что ее паяли с помощью огня.
— Вот черти!
— Так что тебе просто надо снова забыть о существовании этой серьги, — предложила Тори.
Он вздохнул.
— Попробую найти ювелира, который сможет мне ее разрезать.
— Желаю удачи.
— Вот повезло, а?
— Знаешь, если ювелиру и удастся разрезать серьгу, когда он будет ее вынимать, ее острые края причинят тебе страшную боль.
— Если ты против, я не решусь на это.
— Извини, пожалуйста.
— Только вряд ли эту серьгу одобрят в тех кругах, где мне приходится бывать.
— Зато одобрят в других местах.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Я имею в виду туземные племена, — пояснила она. — А кроме того, если тебя пригласят, например, на маскарад, не надо думать о костюме — ты всегда можешь изобразить цыгана или пирата.
— Тори… — угрожающе начал он.
— Ну что такого, я просто стараюсь тебе помочь…
— Прошу тебя, не надо.
— Что ты расстраиваешься? Тебе она так идет!
Девон поморщился.
— Хватит издеваться, может, тебе лучше просто пристрелить меня — и всем моим несчастьям придет конец. — Он помрачнел.
Тори нежно обняла его.
— Да брось ты! Мне так с тобой хорошо!
— Ну, ладно, — усмехнулся Девон. — Хорошо, что я еще гожусь на что-то.
— Напрашиваешься на комплимент? Слишком явная наживка!
— Я и не скрываю этого, и как только найду верную приманку, то поймаю тебя, упрямица!
— Неожиданное высказывание для современного мужчины. Звучит как отказ от своих позиций.
— Разве я современный?
— Конечно. Современным мужчинам разрешается быть чувствительными, а женщинам — сильными. И в один прекрасный день это приведет к непредсказуемым результатам.
— Но ведь это будет нескоро?
— И сейчас уже многое перепуталось. Да ты и сам, наверное, это замечаешь.
— Я думал, что это только у меня.
— Да нет, мы все запутались и не можем выпутаться, — печально засмеялась Тори.
— Ну, если так, то можешь считать мое желание «поймать» тебя предательством по отношению к позициям современного мужчины. Но это не остановит моих планов. Я хочу стать необходимым для тебя, и я им стану. Вот так, цыганка.
— Тебе не придется слишком стараться, — честно призналась она и вдруг, что-то вспомнив, медленно сказала — Помнишь, ты назвал меня как-то по-другому — не цыганкой, а как-то еще?
Девон понимающе кивнул головой:
— Цыганкой. Только французским словом «гитана».
— Ты что, знаешь французский?
— Нет, не знаю.
— Откуда же тебе известно это слово?
— Ничего странного. — Улыбнулся Девон. — Поскольку мне было предназначено судьбой влюбиться в цыганку.
— Нет, кроме шуток. Откуда ты столько знаешь о цыганах?
Лицо его приобрело несколько загадочное выражение, и он еле слышно произнес:
— Наверное, это рок!
— Что ты еще придумал?
— Тори, ну это же просто смешно!
— Ну, ладно, скажи мне все-таки.
— Я не помню.
— Что я слышу? Говори немедленно!
— Я, правда, не помню, откуда и почему я знаю это слово. Просто я его знаю.
— Прямо наваждение какое-то.
— Вот и я говорю то же самое.
Тори казалась озабоченной.
— Ты знаешь, я действительно склонна подумать, что все это неспроста. Как карты, той ночью, помнишь? — Она вдруг подозрительно на него посмотрела — Если только и вправду все обошлось без твоих ловких рук.