— Информационное поле Земли? Ноосфера? — я пытаюсь показать, что тоже не лыком шит, и кое-что читал. Почему-то теперь перед Айвиэль мне не хочется выглядеть глупее, чем Макс.
— Скорее информационно-эмоциональное поле человечества. Эзотерики называют его "низшим астралом". Скопище сущностей, созданных подсознанием миллионов и яркими фантазиями отдельных творцов.
Глаза у Айвиэль стали круглыми, как блюдца:
— Так, значит, московские девчонки правы: Арда существует? И эльфы — тоже? В астрале…
Макс расхохотался. Достал листок бумаги, фломастер, нарисовал кривую рожицу:
— Этот рисунок существует?
— Ну…
— А откуда он взялся?
— Ты нарисовал.
— Так и Арда эта ваша: создали, вот и существует. Правда, с подачи Толкиена. И всяких других. Санек, кто там еще писал про эльфов?
— Десятки… Слышь, Макс, а ведь это здорово: если на этот твой астрал можно транслировать, то не нужны ни книги, ни компьютеры! Один человек придумывает "мультики", а остальные их смотрят. Представляешь, в кинотеатрах — афиши: "Сеанс коллективных глюков. Ведущий — заслуженный глючник России Иван Иваныч Иванов".
— Разбежался! Я давно эксперимент задумал, но не знал никого, кто создает "мультики" так же отчетливо, как ты.
— Правда, Санек! В Москве у меня так не получалось, как с тобой, — девушка оценивающе посмотрела на меня. — Были какие-то расплывчатые картинки, все смазанное, как сквозь туман…
— Но ведь любые способности можно развивать! У кого угодно!
— Наверно, — пожал плечами Макс. — Давайте лучше торт есть.
За чаем Айвиэль щебетала про тех девчат, которые тоже умеют вместе "глючить".
— Там девчонки уверены, что они, на самом деле, — эльфы. Настоящие. Только родились не в своем теле. Типа, душа эльфийская бессмертна и путешествует по мирам, возрождаясь то в одном, то в другом человеке. И такие люди будут странными, "не от мира сего". Меня почти убедили… Типа, я была раньше каким-то эльфийским принцем. И, веришь-нет, я жизнь в Арде сама видела! Закрываю глаза — а вокруг лес серебряный, весь переливается, ручеек крохотный, у воды — ирисы… Огромные, с серебром по краю лепестка…
— Мультики, — фыркнул Макс.
— Ага! Там одна девочка тоже сказала, что это все — неправда, это они специально делают, чтобы человека покрепче к себе привязать. Как в сектах разных…
— Но ты же не привязалась?
Глаза у девушки вдруг стали грустными и какими-то нездешними, словно она душой она осталась в компании "эльфом", развлекающихся "мультиками".
— Меня Ийин очень обидела… Она такая… Чудесная… Не от мира сего… Вокруг нее куча девчонок, все ей в рот смотрят… А она… как сказать… принимает любовь. Как одолжение делает. Я долго терпела. Потом все бросила, рванула домой. Жалко, конечно, что из института ушла. У мамы столько гордости было, что я в Москве без блата поступила. А я — бросила…
— Может, сумеешь оформить академический отпуск, — вмешался я. — Если чего — врачи знакомые есть…
— Хорошо бы, — вздохнула девушка. — Самое страшное, что Арда осталась со мной, и я не могу ни с кем ею поделиться. Если начну учить кого-нибудь "глючить", то стану такой же, как Ийин…
— Вон на пару с Саньком можешь "мультики" смотреть, — Макс ткнул меня кулаком под ребра. Шутливо ткнул, но чувствительно. — Только, смотри, не влюбись в этого оболдуя. У него уже подружка есть. Или две — не помню…
Я постарался перевести разговор на менее опасные темы:
— А ты с теми эльфами на полянке знакома?
— Вроде да… Это — не мои "глюки", а их. Я их специально искала, Макс говорил, что это по его теории можно…
— А та девушка с коровой? Она — кто?
— Это — моя тайная сказка. Про эльфийского принца, который отправился за приключениями и нашел любовь к обычной человеческой девушке.
Макс опять заржал. Что-то он сегодня подозрительно веселый:
— Так напиши ее. Какие проблемы?
На лице Айвиэль попеременно отразились нездешняя грусть, потом — недоумение, попытки что-то понять, потом — радость.
— А ведь правда! Знаешь, я на трассе написала… Хотите почитаю?
Девушка достает из кармана жилетки клочок бумаги:
"Чуткая тишина. Лунная дорожка на гладкой, словно зеркало, поверхности лесного озера. Лунные блики на траве.
Возле воды — заросли ирисов. Сторожкие острые листья — словно мечи. Острые черные тени. Слегка изогнутые стебли едва удерживают серебряную тяжесть цветов. Изысканно-прекрасный изгиб. Каждый ирис — словно песня. Светло-сиреневые, почти белые, с чуть более темной каймой по краю. Запах — травяной, чуть сладковатый. Запах сырой земли и стоячей воды. И — запах тлена, гниющего мяса.
Совершенная до безжизненности, извращенная красота… Притягательная и смертельно опасная, предательская, ядовитая…"
Несколько секунд мы молчали. Потом Макс произнес тоном классной дамы:
— Учись, Санек! У тебя филологическое образование, а ты так не можешь…
— Ага! Чтобы я про пьяные трупы так писал! Я же — криминальный репортер. Ты представляешь: "Чуткая тишина тяжелым одеялом укрывала Порт-Артур, самый грязный и самый криминальный район города. Только в доме номер пятнадцать по улице Зеленой до самого утра мерцали и переливались огни. Тревожные крики оглашали окрестности. Вернувшийся из мест заключения хозяин дома выяснял отношения с любовником своей бывшей жены…".
— Не всем же — про трупы…
— Ладно, проехали. Я, наверное, действительно так не смогу, романтизма не хватит…
— Зато ты хороший. — Рассмеялась Айвиэль.
И привычным движением почесала меня за ухом.
Через неделю я сопровождал Айвиэль на занятие молодежного литературного объединения. Конечно, узнавать адрес и время занятий пришлось мне.
Мы встретились на остановке, девушка чмокнула меня в щеку и сообщила:
— Макс вчера сказал, что тебе завтра надо к нему, и чтобы ты оделся так, чтобы если чего — можно было драться.
— С кем?
— Не знаю. То ли с кришнаитами, то ли еще с кем-то.
Идиотизм! Какие кришнаиты? Они же пацифисты…
Но, что самое смешное, я приду завтра. Наверное, я так уж устроен, что не могу ни обижаться, ни отказывать…
Мяу! Гав!!!
Папины дачи
Для меня эта история началась с того, что Максу понадобилось узнать: кто такой Сергей Сергеевич Квашнин. Озабоченный этим вопросом Макс примчался ко мне домой поздним вечером. Я только что закончил писать про свежее убийство и с наслаждением курил на балконе. Весна в нынешнем году выдалась жаркая, в нашем дворе буйствовала черемуха, и запах долетал до третьего этажа. Где-то пели под гитару 'Чижа'.
— Саня, тут к тебе Максим пришел, — крикнула открывшая дверь мама.
— Пусть на балкон топает, — ответил я.
Макс вышел ко мне и 'с места в карьер' стал расспрашивать про Квашнина.
— Милый дедок, — я попытался вспомнить ощущения, которые возникали у меня, когда Сергей Сергеевич появлялся в редакции. Максу главное — ощущения, поэтому он и спрашивал меня, а не кого-нибудь из Совета ветеранов или Общества охотников-любителей.
Кажется, старик долго работал каким-то мелким начальником в природоохране. В начале девяностых вышел на пенсию. Теперь — один из тех любителей-краеведов, которые сильно облегчают жизнь журналистов при подготовке к каким-нибудь юбилеям. И сам очень неплохо пишет. Раньше его публиковал альманах 'Земля Восточная'. Потом областной литжурнал благополучно 'загнулся', и Сергей Сергеевич стал ходить со своими лирическими миниатюрами про природу по редакциям газет. Но нынче этот вид прозы не в моде. У нас ему, правда, повезло: мы напечатали пару рассказов об охотничьих собаках — на страничке для любителей животных. Получилось как говорится 'в струю', стали приходить письма читателей на тему 'а вот с моей кошечкой (канарейкой, ежиком) тоже был случай'… В общем, то, что надо. Под спонсорство конкурса на лучший рассказ о животных подписалась фирма, торгующая собачьими кормами, и я сам вручал Сергею Сергеевичу огромный пакет 'Педи Гри' для его лаек.