— Хороший рейс, — соглашался его товарищ помоложе. — Без покойников.
— Пасть захлопни, за борт сплюнь, — потребовал баритон, намекая на обладателя тяжелого, сиплого дыхания, расположившегося в дальней части палубы. Туда пару раз приходил лекарь, но что конкретно случилось с умирающим рабом, я так и не узнал — на третий день его не стало.
Оказалось, что работа гребца не так уж проста и на первом месте у рабов стоит забота о собственном здоровье. Хриплый баритон поучал молодого спутника, как беречься от солнца, завязывая тряпки на голове (жарко, а ты не снимай!), советовал во что бы то ни стало разжиться накидкой (холод с запада нанесет, промокнешь и — все!), вспоминал свою жизнь на море, коварство скал и то, как отчаянно гребли два дня все, включая кока, когда сильный ветер поволок галеру в открытый океан.
— Там, за островом Трех Башен, — со зловещей торжественностью объяснял он. — Волны выше мачты раза в два. Галеру ломают как тростник!
Забавно, я-то уже решил, что все арконийские проблемы — отсюда родом. Стало быть, островитяне не могут попасть в Арконат?
Потом встречным курсом прошел какой-то корабль (увы, в мой сектор обзора не попавший), и гребцы разразились дискуссией, где лучше — на торговой галере или на военной.
— Ну да, кормят, конечно, — скептически хмыкал баритон (видимо, этот раб был у остальных в авторитете). — А потом придет приказ догнать кого-то, и через сутки половина гребцов — за борт.
Из праздной болтовни, присказок и оговорок в моей голове складывался образ архипелага из нескольких скалистых островов и коралловых атоллов, зажатых между холодными от глубинных течений водами океана и внутренним морем, опресненным стоками Ранги. Встреча потоков разной температуры и плотности, вечное солнце, резкий перепад глубин, все это порождало массу удивительных явлений, делающих жизнь островитян очень насыщенной, хотя и не долгой. Мертвых, без лишних церемоний, отдавали на попечение хищных рыб, из-за которых вода здесь была опасней, чем в Арконате. Не знаю, как обосновывала это религия, но, на мой взгляд, равнодушие к смерти являлось следствием безразличия к жизни, к которой относились, как к докучливой обязанности. Любопытная мелочь: пресловутые Вечные владыки, смотрители и посвященные оказались служителями того самого Храма, о котором при мне упоминали уже несколько раз. Узнать что-то подробнее не удавалось — никто не собирался цитировать географический атлас или пускаться в философский диспут ради удовлетворения моего любопытства.
Плавание заняло две недели, причем, из них вдали от суши было проведено максимум три дня. Все остальное время галера короткими дневными переходами пробиралась от одного острова до другого, ночуя в безопасных бухтах. Холодный западный ветер стих и над морем сгустилась жара, в закрытом помещении казавшаяся совершенно невыносимой. Боцман сжалился и держал дверь в носовую надстройку закрытой «на веревочку» (иначе я, например, просто вытек бы сквозь щели в полу). При этом рабам на веслах приходилось еще и грести. В общем, когда галера вошла в порт, все вздохнули с облегчением.
Осовевшие от жары и безделья пассажиры нехотя ворочались в гамаках, а я торчал у полуприкрытой двери, стараясь не упустить ни одной мелочи (кто знает, что потом пригодится?). Первый увиденный мной островной город впечатлял: кварталы белоснежных зданий тянулись вдоль берега, насколько хватало глаз. Гостей с моря встречал укрепленный порт — практически крепость, а вот самих гостей оказалось немного — в ослепительном сиянии южного солнца я смог разглядеть не больше десятка суденышек, кучкующихся у левого пирса. Все до одного — купеческие галеры, вроде нашей. Никакой грации: главное — вместительный трюм, а к нему кое-как присобачены мачты, галерея для гребцов и навес для команды. По-хорошему, от тапкообразных речных барж их отличали только материал и размеры.
И тут на галеру упала тень.
Пока я изворачивался, чтобы рассмотреть берег, самое интересное находилось с другой стороны: в центре бухты на рейде стоял корабль в три раза больше нашей галеры. Вот куда пошли самые длинные бревна! Глухие борта великана напоминали лакированную крепость, мачты возносились на необозримую высоту, сложное плетение такелажа охватывало судно сверху донизу. Фигурки людей, зачем-то ползающих вдоль свернутых рулонами парусов, выглядели не крупнее блох.
— Океанский! — с трепетом вздохнул матрос.
Гребцы косили глазом на диковину, то и дело нарываясь на плеть боцмана — маневрирование в порту требовало предельной сосредоточенности. После серии сложных поворотов галера встала к причалу носом и команда принялась убирать весла, чтобы освободить борт. Храмовых рабов начали выводить по одному и сажать на общую цепь. Я, уже не скрываясь, рассматривал морского гиганта, пытаясь соотнести его форму с картинками из книг.