«Вот те и раз», — заметил внутренний вор, несколько смущенный величественным зрелищем.
И тут я, не без удовольствия, понял, что свою порцию наслаждений моя порочная душа не получит. Сваливать придется резко и быстро.
«Вот тебе и два», — я сосредоточил свой взгляд на пирсе.
Там, среди группы богато одетых местных стоял тирсинский купец (ну, или человек, как две капли воды похожий на одного из них). На нем были не очень подходящие для южной жары сапоги, длиннополый халат и безрукавка. Я мог поклясться, что различаю модные в прошлом сезоне бронзовые пуговицы в виде цветка и пряжку пояса с символами принадлежности к торговой гильдии. Этот человек был неуместен здесь, как Пограничный Страж среди монахов, и смотрел он при этом точно на меня.
«О как налетели», — согласился Тень.
В мире есть много высоких людей и людей со шрамами, допускаю даже, что и высоких людей с резаным лицом наберется несколько дюжин. Но светловолосых верзил с характерным шрамом и разными глазами? Покажите еще одного! Весь расчет был на то, что сопоставлять описания будет некому.
Узнал или не узнал?
«Лучше беги».
Надсмотрщик рявкнул, и рабы засеменили по сходням, в объятья присланной новыми хозяевами охраны. Что бы ни представлял собой упомянутый боцманом Храм, служители в нем обитали прижимистые: чтобы не тратиться лишний раз, они собрали с разных галер колонну из трех десятков рабов и погнали от причалов сначала еще дальше влево, а потом — вверх, к смутно виднеющимся крепостным стенам.
Моя душа металась аки лев, требуя спасаться. Как? Вокруг торговал и торговался местный люд, стояли прилавки, нечего и думать проскочить сквозь такую толпу быстро. А ведь мне еще бежать придется, по незнакомому городу! Нужен был отвлекающий маневр, какой-то счастливый случай и реальность мне его, с удовольствием, предоставила.
Навстречу нам, словно океанские корабли, плыли высокие связки корзин, набитых какой-то птицей. Все это роскошество тащили на себе два крепких раба, а впереди процессии шагал невысокий торговец, замотанный в зеленые ткани. Шли они по крутой горке вниз, причем носильщики вокруг себя почти не смотрели и были практически лишены возможности маневра. Идеальные жертвы.
Даже если бы не я, эти две процессии разошлись бы с трудом — встреча произошла, как водится, в самом узком месте. Специально маневрировать не пришлось — толпа и так притиснула нас друг к другу. Ножные кандалы уже истлели и держались на честном слове — того и гляди, сами упадут. Я сделал широкий шаг, разрывая остатки пут, и ногой, уже свободной от железа, ловко подсек носильщика. Клетки с торжественной медлительностью обрушились в толпу. Шум, ругань, перья, клекот!
Птичник разразился проклятьями в адрес неуклюжего носильщика и слабоумных погонщиков, неспособных заставить рабов идти ровно. Долгую секунду я думал, что все напрасно — торговец соберет своих птиц и уйдет, а я останусь в порванных кандалах и без надежды оправдаться. Но тут один из надсмотрщиков не утерпел и что-то буркнул в ответ. Ах, какая тут началась истерика! Птичник от ярости чуть не лопнул.
Что-то важное было, по-видимому, в разнице статусов торговца в зеленом и полуголых погонщиков, по виду не сильно отличавшихся от рабов. Последние не смели возражать первому, да и симпатии толпы оказались не на их стороне. Сопровождавший колонну тип в белой обмотке пробирался к месту конфликта, но не очень резво — мешали зеваки и топчущиеся на месте невольники.
Тем временем, из-за спины второго носильщика на помощь хозяину спешил охранник торговца — здоровенный бугай с дубинкой. Особой грацией он не обладал, через толпу пер без стеснения, поэтому для меня не составила труда столкнуть его с одним из погонщиков.
— Ё!!!
— Р-р!!!
Верзила с дубинкой даром речи не обладал, а потому не мог указать на виновника переполоха, даже если и заметил мою выходку. На всякий случай, я поджал якобы ушибленную руку и заголосил:
— Ай-я-яй!
— Товар портить?!!
И завертелось. Торговец верещал, птицы квохтали, верзила работал дубинкой, скованные рабы путались под ногами дерущихся, тщетно пытаясь защититься. На помощь товарищам подтянулись погонщики из головы колонны, засвистели жуткие, утяжеленные на концах плети, и быть бы птичнику битым, но тут ему пришло неожиданное подкрепление — мясник с подмастерьями. Под солнцем засверкали лезвия топоров…