После радостного рёва и мощной серии дружеских тумаков светлый князь отрекомендовал ярлам Олега, магистра и аколита, после чего представил Сухову своих знатных знакомцев. Высокие договаривающиеся стороны пошаркали сапогами в пыли и вернулись к обсуждению дел насущных.
– Лангобардов я не встречал, – задумался Карл Вилобородый. – Франков бил, свеев бил, саксов бил, а с лангобардами не пересекался.
– Ой, да те же франки, считай! – отмахнулся Инегельд. – Разомлели они в своей Лангобардии, воевать совсем разучились. Правда, много их…
– Ну так сочтём число, да и подсократим! – ухмыльнулся Олав Лесоруб. – Впервой, что ли?
– Ты мне вот что скажи, Олег, – строго спросил Либиар Лысый, великан с круглой головой, обритой наголо, – добыча ожидается знатная?
Сухов важно кивнул.
– Амальфи с Неаполем, да и Гаэта тож – торговые города, – сказал он. – Это самое… Купцы там живут богатые и хитрозадые – по три шкуры спустишь с них, и окажется, что парочку шкурок они таки заныкали.
Ярлы захохотали.
– Только учтите, – построжел Олег, – я вас не на прогулку зову. У тех городов крепкие стены, взять их будет непросто.
Рулав Счастливый пожал плечами.
– Если я учую золото, – сказал он, – камень меня не остановит.
– Неаполь, Амальфи, Гаэта, – стал загибать пальцы Вуефаст Дорога. – Это всё?
– Как разберёмся с этими, двинем к Риму, надо будет тамошнего короля Гуго купить с потрохами – таково поручение базилевса. Вернее, это самое, нам такое ответственное дело поручат, ежели возьмём три города подряд. Возьмём, я думаю… И домой!
– Согласные мы! – выразил общее мнение Карл. – Верно, ярлы?
– Верно! – заорали ярлы.
– Условия такие, – возвысил голос Сухов. – В поход отправляться только на больших лодьях! И чтоб было вас хотя бы сотни три, а лучше все четыре.
– Сейчас посчитаем, – рассмеялся Олав, любитель арифметики, – нас тут много!
– А нас? – выбился из толпы булгарин Курт из рода Дуло. – Мы тоже хотим!
– И мы сходили бы! – подал голос уздень Алэдж, сын Бэгота, ясский воевода. – Знай, урум,[31] большие лодьи из великих дерев построены, а те деревья в наших горах росли!
После криков и азартной брани стороны договорились, что бить лангобардов пойдут четыреста пятнадцать варягов на семи лодьях,[32] а так как посудины это вместительные, то можно будет взять в поход еще три сотни проверенных бойцов – булгар, савиров, ясов да алан. На том и порешили.
Ближе к вечеру, устав от публичных слушаний и говорильни, Олег выбрался за Восточные ворота. Перед ним простиралась холмистая равнина. Вблизи дорога петляла меж рыжими буграми и виноградниками, по ней проезжала ясская арба.
Земли тут были наиплодороднейшие, но и неспокойные – там грязевой вулкан извергается, целые озера жидкой горячей глины бурлят в кратерах, тут нефть выступает. Глаза смотрели на белесые солончаки, на колючие будяки и сомневались в ценности зримого. Надо было далеко отойти, чтобы почуять, как одуряюще пахнет жирная чёрная земля, – жито сеяли за плавнями, там же и скотину пасли. Такова была мера убережения от набега кочевников, хазар или печенегов – эти тоже покою не давали.
Затюпали по пыли копыта, и из-за садочка вывернула четвёрка гнедых скакунов. Переднего оседлал совершенно счастливый Котян, вволю нанюхавшийся трав, загонявший всю четвёрку бешеной скачкой по весенней степи.
– Хорошо-то как! – воскликнул он, осаживая храпящего коня.
– Наскакался? – спросил Олег с улыбкой.
– Вдоволь! Досыта!
– Иди тогда, договаривайся с навклиром, чтобы взял на борт патриарших коников.
– А ты? – упавшим голосом спросил печенег.
– А я на лодье пойду, так быстрее выйдет.
– Ладно!
Котян спешился и повёл коней в поводу – те фыркали и мотали головами, остывая от бега. Олег оглядел темнеющую степь в последний раз, да и отправился следом за беком.
Ну, само собой, отдохнуть от трудов праведных ему не дали – на проводах гулял весь Тмуторокан, гулял по-русски – до утра, до упою, до забытья. Корчаги с вином едва успевали вытаскивать из погребов. Опрокинув в себя ха-арошую чарочку, наспех закусывали икрой или ухой стерляжьей и пускались в дикий пляс, да чтоб с гиканьем, с отмашкой острым клинком!
Мрачной краснотой светила луна, зловещая муть ложилась на тихую воду залива – над Сурожским морем, над солеными озерами, над камышовыми топями кубанских гирл вставали, клубились облака испарений. Они-то и окрашивали восходы луны в кровавые тона. А сделаешь пару переходов, к горам поближе, и любуйся себе ясными ночами да серебряным разливом лунного сияния…