ДʼАйи провел бледным языком по тонким губам. Казалось, их высушил пламень, бушевавший внутри этой костлявой, злой головы. Забарелла уставился на нее.
— Вы достаточно мудры, — продолжал дʼАйи, — и легко заметите сходство Гуса с Виклефом и Пти. Знаете, к чему привела их ересь? В Англии — к восстанию деревенских хамов, поджогам замков и убийствам, а в Париже — к террору черни, расправе с дворянами и захвату Бастилии.[64] Нет-нет да и появится какой-нибудь недалекий священник-фанатик. Не разобравшись в сути дела, он начинает толковать Библию вкривь и вкось: сопоставляет христианские идеалы с нашими порядками, сравнивает нищету евангельских апостолов с роскошью нашего духовенства, совершенно не понимая предназначения нашей власти и исторически осуждая нас.
По моему мнению, церковь совершила непростительную ошибку. Она легкомысленно отнеслась к Виклефу. Мы выгнали его из университета, выселили из Оксфорда и на этом успокоились. Ему очень повезло: он вовремя умер. Тогда у нас были руки коротки — мы не могли повлиять на англичан. В Констанце нам надо наверстать упущенное.
Всё, что проповедуют эти безумцы, подхватила жадная, ненасытная, завистливая и тупая чернь. Прослушав проповеди сумасбродных реформаторов, она сжимает кулаки и вытаскивает ножи из-за поясов.
Глаза дʼАйи горели. Злобная усмешка искривила его губы:
— Еретики зашли так далеко, что нам остается осудить Библию как самую еретическую книгу. Откровение божие на пагубу христианства попало в руки дьявола. Чем подкрепляет свои доводы Гус? Ссылками на Священное писание! Он невинным голосом спрашивает: ездит ли наместник Христа на ослике, босой и в рубище? Люди слушают его и потом с ненавистью смотрят на богатые облачения епископов и священников, на золотые украшения храма. Те, кому ненавистны пышные кафедральные соборы и церковные приходы, восхищаются Спасителем, который родился в хлеве. Наши священники кутят и забавляются с любовницами, а Христос проповедует на горе и благословляет бедняков. Гус рассказывает мирянам притчу о бедном отверженном Лазаре, который валялся в грязи у дома богача. О, с какой жадностью слушают Гуса тысячи бедных Лазарей!
Более того, Гус вопил с кафедры: папа, который не исполняет заповедей Христа, не может быть его наместником. Верующие во Христа не должны повиноваться такому папе. По дурным поступкам вы познаете недостойного священника и недостойного господина. Тот, кто повинуется недостойному, повинуется дьяволу!
Каким адским зельем отравлял этот архиеретик души своих слушателей! «Кому явился Христос, — спрашивает он, — прелатам или простым людям? Разумеется, простым людям, ибо он сам был беден. Христос поучал прежде всего чернь — она, мол, должна судить господ». А теперь я дословно прочту то, что писал Гус: «Простая старушка, которая исполняет божьи заповеди, — благочестивее короле и священников, ибо делает это не по обязанности, а по святости жизни». Это, конечно, слова Библии и речь богослова. Но какой протест звучит в устах проповедника-бунтаря! — дʼАйи говорил тихо, не повышая голоса, но Забарелле казалось, что его собеседник кричит.
— Так проповедовал Гус по воскресеньям в Праге, в Вифлеемской часовне, — продолжал дʼАйи. — Каждую его проповедь слушало около трех тысяч прихожан. То была не безропотная община верующих, а огромная толпа черни. Слова Гуса падали в души тысяч людей, как зёрна в мягкую землю. Мы призваны уничтожить эти пагубные зёрна, иначе они взойдут плевелами. Нам нужно засунуть проклятые слова обратно в глотку Гуса, заставить его отречься. Вместо этих слов он должен во весь голос заявить: «Не верьте мне! Я заблуждался! Всё, что я говорил, — ложь, ересь». Только Гусу поверят те, кого он заразил.
ДʼАйи неожиданно наклонился к собеседнику. Забарелла невольно отодвинулся от его сухого, искаженного злобой лица.
— Помогите мне доказать, что поведение владык по меньшей мере легкомысленно. Они борются за короны и тиары, забывая о той опасности, которая угрожает и авторитету святой церкви и устоям светской власти. Только сумасшедший подожжет дом, чтобы разыскать в пепле потерянный дукат. Вы должны помочь мне одернуть узколобых инквизиторов, которые готовят расправу и никак не могут дождаться, когда Гус окажется на костре. Я полагаю, мне незачем доказывать вам нелепость такого мнения. Мы совершим непоправимую ошибку, если создадим Гусу ореол мученика. Нам нужен не Гус-мученик, а Гус-обманщик, обманщик, который ввел в заблуждение своих прихожан.
ДʼАйи поднялся.
64
Бастилия была построена как замок короля (1369–1382) с мощными стенами и тюрьмами в башнях. Во время восстания парижской бедноты (1411–1413) народ впервые захватил Бастилию.