Почему мы выходим из состояния баланса? Прежде всего потому, что не можем принять и прожить чувство страха. Например, в мире произошло событие – пандемия коронавируса. Мы начинаем гонять в голове тревожные мысли по этому поводу и таким образом обуславливаем реакции своего тела. Реального повода для паники нет, но если нам внушили идею, что это очень заразная и смертельно опасная болезнь, то у нас в голове запускается мысленный поток, создающий в теле ощущение паники. Персефона выступает в роли фильтра между мыслями, чувствами и состояниями, которые мы проживаем: она не допускает «загрузочных» рассуждений, непродуктивного потока тревожных мыслей в голове. И это не беспечность, а именно принятие.
Нам всем не хватает легкости Персефоны: мы все усложняем и утяжеляемся мыслями, которые создают интоксикацию в теле.
Что происходит на биохимическом уровне? Почему наши великолепные механизмы детоксикации не справляются?
Мы испытываем страх, наша диафрагма напрягается, пережимая сосуды и нервы. В результате естественное движение жидкости в организме нарушается; в соединительной ткани (межклеточной жидкости) образуются застойные явления, так как транспорт отработанных токсинов из клетки замедляется. При нормальном расслабленном состоянии организма токсины из клетки попадают в капилляры, которые относят их в венозную систему.
Система капилляров (система кровообращения) связана с дыхательной системой, и когда мы начинаем испытывать страх, у нас также нарушается естественное дыхание. Оно становится непродуктивным, поверхностным: во время вдоха поступает недостаточное количество кислорода, пауза между вдохом и выдохом уменьшается. В результате кровь плохо обогащается кислородом, и его количество, поступающее к тканям и органам, снижается, а токсины полностью не выводятся из венозной крови. Один из показателей нарушения работы капиллярной системы – холодные руки и ноги, бледная кожа: кровь от поверхности тела отхлынула к внутренним органам, чтобы поддерживать их жизнедеятельность в первую очередь.
Отработанные токсины – это в основном пируваты, недорасщепленные белковые молекулы, которые должны были полностью расщепиться и превратиться в энергию АТФ и углекислый газ. А они не могут: для осуществления этой реакции им не хватает кислорода и внутреннего движения. И эти токсины начинают закислять организм, нарастает внутренняя интоксикация. Из-за этого становится жесткой соединительная ткань – фасция, которая пронизывает все тело, проходит внутри каждой клетки. Это одна из транспортных систем нашего организма, наш каркас, и задача этого каркаса, помимо того, чтобы держать форму, – быть гибким и эластичным. Таким образом, наши подавленные страхи создают жесткость фасции, токсины накапливаются, мы перестаем быть гибкими и эластичными и тем самым подавляем нашу Персефону.
Как начинается процесс старения? Если мы теряем легкость, то начинаем стареть. Тело утяжеляется, становится негибким, в нем появляются отеки, жидкость застаивается в межклеточном пространстве, жировая ткань разрастается, мы становимся тяжелыми. Разберем физиологию данного процесса. Наша диафрагма – это насос, регулирующий давление. Если она спазмируется, то движение жидкости замедляется, нарушается баланс между грудным и брюшным давлением, что приводит к сбоям артериального давления (гипер- или гипотонии). С духовной точки зрения застой означает, что мы погрязли в рутине, нам нелегко начать что-то новое, мы ленимся и боимся действовать. Другими словами, мы утяжеляемся – становимся тяжелыми на подъем. Теряется ощущение радости жизни, новизны и потока. Какие мысли приводят нас к этому состоянию? Мысль, что мы стареем: мы обусловлены идеей возраста. Нас губит привычка считать годы. В традициях многих племен не принято подсчитывать возраст: люди, живущие там, не знают, сколько им лет. Есть только три важных события в жизни человека: рождение, становление зрелым (бракосочетание) и смерть. Этим людям неважен их возраст, они живут настоящим моментом.
Когда я была на Бали, то обратила внимание, что одна местная бабушка всем по-разному отвечает на вопрос, сколько ей лет. Когда я поинтересовалась у нее, почему она называет всем разные цифры, она ответила: «Так я не знаю, сколько мне лет, никогда не считала. А вам, западным людям, важно это знать. Вот я и отвечаю, что придет мне в голову», – и улыбнулась. А я впервые задумалась, насколько сильно мы ограничиваем себя привычкой считать годы.