Андрей посчитал излишним комментировать этот банальный, как грехопадение Адама, способ мужского самоутверждения и молча сел за руль.
Климов устроился рядом.
Фыркнув, как застоявшийся конь, их «жигуленок» сорвался с места и, прошибая светом фар сырую мглу дождя, напомнил им о том, что работают они не абы где, а в уголовном розыске, и что люди, которых необходимо постоянно подталкивать, не выдерживают сопротивления собственной инертности и находят более тихие гавани. Может быть, именно поэтому даже в моменты неудач — а у кого все протекает гладко? — раздражение и ощущение временного бессилия никогда не перерастали у Климова в желание бросить все к чертовой бабушке и податься в управдомы. Свое дело он любил и старался работать на совесть. И вместе с тем он вынужден был признать, что давно не испытывал такой раздвоенности, какая овладела им с тех пор, как он принял заявление от Легостаевой. Он вроде бы и не надеялся на маломальский результат предпринимаемого розыска и одновременно стремился помочь несчастной женщине. Нельзя сказать, что эта раздвоенность объяснялась только переутомлением, к которому он, кажется, привык… нет, тут что-то иное… но что?
Улица Артиллерийская встретила их зыбким иссякшим светом покосившегося фонаря. Около четвертого дома по четной стороне, довольно далеко от телефонной будки, они заметили фигурку Легостаевой, которая стояла у калитки под дождем, как часовой.
— Вот и возьми ее за рупь двадцать, — неприязненно заметил Климов и, оставив Андрея за рулем, вышел из машины.
— Добрый вечер, — окликнул он мокнувшую под дождем Елену Константиновну, и та, как только он к ней подошел, сразу же вцепилась в его руку.
— Они зашли сюда, а после другой вышел…
Вся она была какой-то невменяемо-тревожной и счастливой.
— Пойдемте, пойдемте скорее… Климов придержал ее за локоть.
— Погодите, Может, рано праздновать успех?
— Нет, нет! — потащила его за собой Легостаева. — Все так удачно!
— Что? — не сдвинулся с места Климов, и женщина укоризненно отпустила его руку.
— Вы мне не верите? Я выследила их.
— И как вам это удалось? — подозревая ее в болезненном самообмане, спросил он и почувствовал, что его тон опять становится официальным.
Легостаева пугливо оглянулась и сбивчиво поведала о том, что она все эти дни следила за тем парнем, что работает на кладбище, в бурачной кепке, а сегодня вечером, когда уже стало темнеть, увидела его и сына вместе. И ее сын живет вот в этом доме, номер восемь.
Дом Валентины Шевкопляс, вспомнил показания Червонца Климов, и его подозрения насчет самообмана Легостаевой не то чтобы рассеялись, но отошли куда-то в глубину сознания.
— Ну что ж, пойдемте.
Хотелось надеяться, что все услышанное — правда и на этот раз они не попадут впросак.
Дверь им открыла высокая дородная блондинка в ярком шелковом халате. Глянув на предъявленное ей удостоверение, она отвела глаза и уперлась рукой в стену.
— А собственно… по какому праву?
Узнав о цели столь неожиданного и, надо сказать, неприятного для нее визита, она уже было повернулась к ним спиной, но, словно испугавшись какой-то тайной мысли, снова посмотрела на Климова упрямо-твердо, с непонятной настырностью.
— Час от часу не легче.
— Вы уж извините, — подала свой голос Легостаева, но блондинка упрекающим тоном стала их отчитывать.
— А мы не принимаем. Врываетесь без приглашения…
С тех пор, как Климов стал работать в милиции, подобные упреки слышать приходилось часто, и он привычно попросил прощения.
— Я ненадолго, только познакомлюсь с вашим мужем.
Поскольку смотрел он не менее твердо и просил лично от себя, а значит, и от уголовного розыска, Шевкопляс с деланной небрежностью запахнула на груди халат и, отстранившись, пропустила незваных гостей в прихожую.
Легостаева излишне тщательно принялась вытирать туфли об половичок. Она явно смешалась под взглядом хозяйки.
Раздеться им не предложили.
14
В сущности, в этом нет нужды, подумал Климов и прошествовал в дом. Минуя крохотную спальню и кухню, он профессионально отметил, что мебель в них дорогая, подобрана со вкусом, хотя его и раздражало обилие крестов на стенах. Но особенно вычурным ему показалось сочетание красного с белым и уйма всевозможных безделушек, когда он вошел в «залу», как выразилась Шевкопляс, громко предупредив мужа о гостях. Климова едва не замутило от вида дорогой посуды и прорвы хрусталя. Чувствовалось, что для полной иллюзии светского образа жизни хозяевам не хватает канделябров и рояля. Ну, может быть, еще камина с полыхающим огнем.