Зинаида Максимовна не понимала. Обижаться она привыкла основательно, глубоко, долго потом припоминала обидчику его недостойное поведение, а чтобы вот так нарочно ругаться… Это было выше ее разумения. Но так как в гостиной восстановилась дружелюбная атмосфера, Зинаида подняла ложку, которую у нее тут же выхватила Анна и швырнула в раковину. Промахнулась, ложка опять зазвенела по полу. Зина подвинула к себе остывший кофе, но Амалия тут же его вылила и скоро подала новый — горячий и терпкий, пахнущий орехами.
— Зин, в конце концов, давай я тебе подарю маску для волос и для лица! — Амалия стукнула чашкой о блюдце. — Сколько можно ходить как пудель?
— Зинаидочка Максимовна, ну, пожалуйста! — заканючила Аглая. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
— Да, Зинаида Максимовна, вы хотя бы попробуйте, — посоветовала Настя.
— Зинаида Максимовна, и ведь правда — у вас уже внук взрослый, самое время пожить для себя, — попыталась убедить ее Саша.
Потупив глаза, Зинаида согласилась принять крем. Амалия тут же вскочила и притащила из кладовой две баночки из толстого дымчатого стекла с фарфоровыми крышками и такую же бутылочку. На них были кремовые этикетки с золотым тиснением, где стояло имя Амалии — «Амалия Лемм» — и были описаны свойства каждого косметического средства.
Девушки покончили с кофе раньше всех и тут же куда-то исчезли — то ли пошли гулять, то ли отправились в Москву, по магазинам.
Зинаида Максимовна перемыла посуду, убрала со стола и забрала стирать шторы — тончайший шифон с набивным рисунком, доставшийся Амалии от матери.
Анна с Аглаей ушли на задний двор ловить последнее, все еще теплое сентябрьское солнышко, Амалия спустилась в подвал, а Зинаида, перед тем как выйти из дома, зачем-то перекрестилась и тяжело вздохнула.
Глава 2 Тот еще крем
Прежде чем вернуться домой, Зинаида Максимовна зашла в магазин, обсудила небывалый урожай яблок с продавщицей из хозяйственного, заглянула на рынок, где ничего не купила, и направилась к своему дому длинной дорогой — и все ради того, чтобы оттянуть момент, когда она попробует подаренную косметику. Вообще-то, ей больше всего на свете хотелось побыстрее отвинтить с нее крышечки, но отчего-то Зинаида никак не могла набраться решимости: нарезала круги, любовалась незрелыми яблоками у соседей, вспоминала, что не спросила в аптеке насчет массажера-бабочки, которым интересовалась Лида, и чуть было даже не собралась вернуться в центр городка. Но все ж одумалась и наконец открыла калитку родного Дома.
В прихожей Зинаида бросила сумки, сдернула блузку и бросилась в ванную, где немедленно вскрыла бутылочку с шампунем. В нос ударил запах свежего коровьего молока и липовой пади. Каждый запах существовал отдельно от другого — любой можно было различить, но в то же время они складывались в единый, сильный и пряный аромат.
Зинаида включила воду, намочила голову и вылила на макушку немного шампуня. Кожу приятно освежила мята, а по затылку вдруг разлилась такая дивная легкость, что Зина чуть было без причины не рассмеялась. Смыв шампунь, она вскрыла баночку с бальзамом, и теперь чудесный запах земляники и ромашки разбежался по ванной. Втирая крем в волосы, Зинаида могла поклясться, что буквально чувствует, как он мгновенно впитывается, отчего ее жесткая шевелюра делается нежной и послушной. Женщина закрыла глаза и словно перенеслась в лес, на солнечную поляну, где алела земляника — настоящая, лесная, пахнущая травой, землей и солнцем.
С трудом вернувшись в действительность, Зинаида Максимовна смыла бальзам, обернула голову полотенцем и открыла последнюю склянку — с кремом для лица. Запах ее разочаровал: она ожидала чего-то особенно приятного, а из баночки пахнуло скользкими морскими водорослями и сырой осенней листвой. С недоверием подцепив крем на палец, женщина плюхнула его на лицо и без воодушевления принялась втирать в щеки.
На полпути она остановилась, поставила банку на стиральную машину и уткнулась носом в зеркало. Пористая, с серым оттенком, с сизыми ниточками сосудов кожа Зинаиды Максимовны на глазах менялась. Сосуды начисто пропали, поры затянулись, а цвет… цвет кожи стал ярким, телесным, без малейшей бледности и серости — ровный, насыщенный и здоровый! Щеки словно подтянулись, одутловатость под глазами пропала, а в них появился блеск, сияние какое-то.
Зинаида Максимовна быстро нанесла крем на все лицо, на шею и сорвала с головы полотенце.
— Мамочки! — воскликнула она, снова глядя на себя в зеркало.
Химия ее развилась, пошлый рыжий отлив исчез — короткие, чуть ниже ушей, волосы Зинаиды Максимовны выглядели так, словно ей вновь пятнадцать. Пышные каштановые, а главное, естественные кудри лежали крупными буклями, в которых даже при самом пристальном рассмотрении не обнаружилось седины.
— Боже ж ты мой… — тихо простонала Зинаида Максимовна. — Что ж делается то? Ну, Амалия… Волшебница!
Зинаида Максимовна бросилась в спальню сына и невестки и обрадовалась, обнаружив на туалетном столике кое-какую косметику. Подвела глаза, прошлась по лицу прозрачной пудрой, подкрасила губы. Перерыв гардероб Лиды, выудила вполне уместные для своего возраста джинсы, облегающий белый пуловер, которой Лиде подарила подруга и который невестка так ни разу и не надела. Переоделась, высушила волосы и обнаружила в зеркале привлекательную женщину неопределенного возраста.
— Мама, ты дома? — позвал Зинаиду Максимовну сын, вернувшись с работы. А увидев ее, выронил из рук портфель с ноутбуком.
Лидочка подпрыгивала у него за спиной, силясь разглядеть, что же такое произошло.
— Зинаида Максимовна… — прошептала она, отодвинув наконец мужа в сторону и тоже увидев свекровь.
— Ничего, что я взяла твои вещи? — спросила Зинаида. — Ты все равно их не носишь.
Лидочка переглянулась с мужем, бросила взгляд в зеркало, отразившее синие слаксы, черные мокасины и просторную бежевую ветровку чуть выше колена, и опять уставилась на мать своего мужа, которая сейчас едва ли выглядела старше ее, сорокатрехлетней женщины.
— Давайте как-нибудь сходим в ресторан? — предложила Зинаида Максимовна. — Ужас как надоело готовить!
В три часа пополудни к Дому подъехал ярко-синий «Мерседес»-купе. Дом имел два входа: один — парадный, для новичков, и второй — для постоянных гостей, оставлявших машину в гараже. Гараж на четыре места выходил на параллельную улицу и находился не внутри ограждения, а как бы за ним — чтобы не портить сад.
Из «Мерседеса» вышла женщина в огромных черных очках, в платке, намотанном на голове, и в глухом черном плаще.
Нервно оглянувшись по сторонам, женщина позвонила в звонок и вернулась обратно в машину. Скоро ворота гаража поднялись, машина заехала внутрь, а женщина вышла в сад и прошла через заднюю дверь в Дом.
— Добрый день, Лерочка, заходите, — пригласила Амалия.
— Вы одна? — спросила женщина.
— Уверяю вас, нам никто не помешает, — успокоила ее хозяйка. — Но если вам так удобнее — разденьтесь у меня в кабинете.
Гостья кивнула и прошла за Амалией в большую комнату с окнами, занавешенными зеленым тюлем и зелеными же бархатными портьерами. В кабинете стояли старинное трюмо, инкрустированное тончайшей работы цветами, секретер из карельской березы, полки с книгами в старинных кожаных переплетах, длинный низкий стол, а вокруг него кресла, двухместные диваны, пуфики, стулья — сиденья на любой вкус.
— Выбирайте, где вам будет удобнее, — пригласила Амалия.
Лера сняла плащ, сорвала с головы платок и устроилась на стуле с подлокотниками.
После короткой паузы Амалия произнесла: