— В общем, наши с тобой выводы схожи. В 1996 году я был на Тайване и спросил министра информации г-на Е: а когда же воссоединятся островной и континентальный Китай? Он ответил: мы можем подождать и 50 лет, и 100; ведь нашей цивилизации десять тысячелетий, и эти сроки для нас — минуты. С тех пор я стал проникаться мудростью Китая, который завоевывает мир не с помощью оружия, бомбежек, тупого навязывания своего пути, а через мягкую, но неуклонную экспансию (хотя, возможно, и не ставят себе это целью) кухни — дешевой, вкусной и полезной для здоровья, тибетской медицины, одежды, ширпортреба. Люди не торопятся. У них иное восприятие времени, его масштабов. Как в том анекдоте: сейчас спустимся с горы и поимеем все стадо.
— Вот они и спускаются. Заметь, что на Западе китайцев не интересует собственная культурная экспансия. Они создают свои очаги, чайнатауны, там, где это возможно, не навязывая ни язык, ни культуру.
— Прямо по Пушкину: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…
— …и тем её сильнее губим средь обольстительных сетей».
— Тем не менее, китайский, как ты утверждаешь, все больше учат за пределами Стены. Но это же язык, невероятно сложный для овладения европейцем. В нем несколько фонетических уровней. И одна и та же комбинация звуков в зависимости от, так сказать, «октавы» имеет различное иероглифическое написание и разный смысл.
— Каждый язык, когда он выходит на глобальный уровень, становится инструментом межнационального, международного общения, начинает упрощаться. Это и с английским языком произошло. Middle English был достаточно сложным языком. Он стал терять свои флексии, падежные окончания, спряжения глаголов ровно в то время, когда Британия стала морской державой, английские корабли бороздили океаны, а моряки общались и с туземцами, и с европейскими конкурентами. Если китайский будет звучать в разных странах, начнут сглаживаться диалектные различия и будет складываться язык, доступный для всех. Причем сначала для нужд иноязычных людей, а потом и сами китайцы станут на нем говорить. Вот, мне кажется, такой прогноз.
Но китайский — не единственный язык, помимо английского, который сегодня себя уверенно чувствует. Надо отметить еще испанский. Кроме традиционных Испании и Латинской Америки, главный фактор его укрепляющихся позиций — Соединенные Штаты. Ввиду высокой рождаемости удельный вес испаноговорящих возрастает, в некоторых штатах испанский — фактически второй по значимости язык, на нем действует огромное количество средств массовой информации, активный Интернет. На многих территориях США можно жить, уже не зная английского. В Нуэва-Йорке, например.
На подъеме и арабский. Тут несколько факторов — пассионарный ислам, нефть, демография. И экспансия: много арабоязычных людей переселяются в Европу, и не только. И здесь важен факт не только количественной эмиграции, но и компактное расселение мигрантов на новом месте. В некоторых пригородах Парижа не живет никто, кроме арабов, и не звучит никакая иная речь, кроме арабской.
Прочные позиции по-прежнему у французского языка. И не только за счет его распространенности и наследия, но и благодаря политике франкофонии. За Францией можно признать ведущую роль в мире в пропаганде своего языка. Во всех бывших колониях и странах, где французский каким-то образом присутствовал, Франция как государство принимает все меры, чтобы его сохранять, развивать, поощряя владение им гражданами. И французы очень болезненно воспринимают ситуации, где они вынуждены говорить на английском. English — глобальное средство общения, и сегодня никуда от этого не деться, но французы никогда не упускают случая, чтобы настоять на использовании своего языка. Во всех ситуациях, где не предусмотрен перевод на французский язык, французы настаивают, чтобы он осуществлялся. Вплоть до отказа выступать на английском, даже если они им прекрасно владеют.
В сентябре 2007 года я работал на презентации самолета «Сухой» в Комсомольске-на-Амуре. В его разработке участвовали и французские компании. Так вот, представители французской делегации отказались почтить своим присутствием торжественную церемонию по выкатке лайнера, поскольку были предусмотрены только два рабочих языка — русский и английский.
— И как вышли из положения?
— Одному из переводчиков — а именно мне — пришлось синхронно переводить с французского на английский, а моему напарнику — с английского на русский: для того чтобы звучали все три языка. Что является совершенно чрезвычайной ситуацией в процессе синхронного перевода.