Решение о моём отчислении было принято в тот же день. Ещё через два дня мне вернули документы. Идти было некуда, делать нечего, и будущее рисовалось в самых мрачных тонах. Подходил к концу май, и это значило, что под весенний призыв я вроде бы не попадаю. Но вот осенью отправки в места отдалённые не избежать. Вот потому-то я и решил напиться – впервые в жизни. Не решение проблемы, то хотя бы способ на время забыть о ней.
Вернувшись из университета домой, я спустился в подвал и один за другим осушил два стакана «Лиха». Ну и мерзость! Последнее, что я помню – как пытался выйти из лаборатории и не мог вписаться в дверной проём.
Очнулся я уже в лесу.
– Мяу! – Что-то мягкое коснулось моей правой штанины.
Что значит «мяу»? Я посмотрел вниз и увидел маленького пушистого котёнка… ярко-жёлтого цвета. Так, кажется, от алкоголя не бывает галлюцинаций. Или всё-таки бывают? Не на пустом месте возникли рассказы о чёртиках и зелёных человечках? Но ведь я выпил не так уж и много. Не может же от двух стаканов водки развиться белая горячка? Котёнок замяукал громче и стал царапать когтями мои брюки.
– Ну и откуда ты такой взялся? – спросил я, опускаясь на корточки. Котёнок запрыгнул мне на колени, ни на миг не прекращая мяукать. – И чего ты хочешь от меня? Если кушать, то и не надейся, у меня ничего нет.
Котёнок коснулся лапой кармана. Ну что там может быть интересного для животного? Ключи, флешка, зажигалка, две десятирублёвых банкноты и ещё рублей восемь монетами, несколько шпаргалок двухнедельной давности. Вот монеты котёнка и заинтересовали. Не успел я и глазом моргнуть, как он подцепил коготком металлический рубль и отправил его в рот.
– Эй, ты что?! – спохватился я. – Нельзя кушать деньги.
Кое-как я сумел разжать котёнку пасть и вытряхнуть оттуда… обгрызенный и изъеденный кусочек металла. Котёнок протестующе мяукнул и царапнул мою руку когтями. Требует вернуть монету… которую я не дал ему доесть. Похоже, я всё-таки спятил. И что же делать? Так, спокойствие, главное – не нервничать. Если у меня шизофрения, лучше во всём потакать ей в надежде, что она пройдёт сама собой. Если котёнок хочет кушать деньги, пусть кушает. Всё равно всё это не на самом деле. С этими мыслями я протянул странному зверю остальные монеты. Котёнок сожрал их и нацелился на ключи.
– Обойдёшься, – сказал я, вставая. Котёнок протестующе мяукнул, но царапаться не стал. Да и вообще он выглядел очень довольным жизнью. Прямо светился от счастья, и это не преувеличение. Теперь котёнок вполне мог заменить шестидесятиваттную лампочку. Интересно, он случаем не радиоактивен?
– Слушай, шизофрения, – спросил я, – а говорить ты умеешь?
– Мяу? – в голосе котёнка звучал явственный вопрос.
– Нет? Прискорбно. А звать-то тебя как, зверушка?
– Мяу! – Котёнок вскочил на пень и стал умываться.
– Ясно, – вздохнул я. – Тогда я буду звать тебя Кислотником. Ибо ты жрёшь металлы так, как даже азотная кислота не может. Да и цвет у тебя подходящий.
Тут я, конечно, загнул. Не знаю, кто впервые решил назвать ярко-жёлтый и ярко-зелёный цвета «кислотными», но он явно не был знаком с химией. Большая часть минеральных кислот – бесцветные или слабо окрашенные жидкости, большая часть органических – белые порошки. Ни одной кислоты, имеющей «кислотный» цвет, я не встречал.
Как бы то ни было, имя чернобыльскому котёнку я дал за способность поглощать металлы, а не за специфический окрас шерсти.
– Мяу!
Интересно, как много можно выразить в одном слове. Сейчас мяуканье котёнка звучало явно приглашающе. Спрыгнув с пня, Кислотник побежал по узкой едва заметной тропинке. Я последовал за ним, так как ничего лучшего придумать не мог. В лесу я совершенно не ориентировался, поэтому мне было всё равно куда идти.
Кислотник проворно бежал по лесу, я едва поспевал за ним. Надеюсь, он не заведёт меня куда-нибудь в дебри. Ничего, главное – выйти на какую-нибудь дорогу. Тогда я или сяду на первый же автобус, идущий в город, или же попробую тормознуть машину. Увы, ничего похожего на дорогу мне так и не попалось.
Зато я вышел на поляну, где возле костра на замшелом бревне сидели… красавица и чудовище. В роли красавицы выступала девочка лет двенадцати в камуфляжной куртке и кожаных штанах. Из-под странной шапки, похожей на кепку без козырька, выбивались длинные рыже-каштановые волосы. На бледном лице девочки сияли яркие зелёные глаза.