Сима послушно набрала номер и строгим голосом спросила о результатах дактилоскопической экспертизы. Повисла пауза. Спустя некоторое время ей ответили. Сима подняла изумленные глаза на Снегирева, тихо поблагодарила и повесила трубку.
- Володь, - тихо произнесла она, - по нашим с тобой делам проходят одни и те же пальчики. Просто твоя экспертиза производилась первой.
* * *
Поскольку Эвелина путешествовала за границей, Сима решила пока побеседовать с ее матерью.
Маргарита Ильинична была удивлена, когда вечером зазвонил телефон
и приятный женский голос спросил, где можно найти Эвелину. Она вежливо,
но с легким раздражением ответила:
- Ну откуда же мне знать, она ведь мне не докладывает. А кто
ее спрашивает?
- Следователь прокуратуры Серафима Бовина, - представилась Симка.
- Что-нибудь случилось? - встревожилась Маргарита Ильинична.
- Не беспокойтесь, я просто хотела поговорить с вашей дочерью.
Может, вы сможете приехать, чтобы ответить на несколько вопросов?
- Конечно, - с готовностью согласилась Маргарита Ильинична.
Она всегда была готова исполнить свой гражданский долг. Она тщательно записала адрес и положила трубку.
По Маргарите Ильиничне можно было сверять часы. Поздоровавшись
с Симой, с некоторым презрением оглядела высовывающиеся из-под стола длинные ноги в кроссовках не первозданной чистоты, отметив про себя, что следователь прокуратуры могла бы выглядеть и посолиднее. С достоинством сев на стул, выпрямила спину.
- Я вас слушаю.
Симе Маргарита Ильинична сразу же не понравилась - слишком чопорна
и высокомерна. Но она решила быть дружелюбной и вежливой.
- Маргарита Ильинична, я веду одно дело, свидетелем по которому
является ваша дочь, - начала Сима. - Дело касается академика
Виктора Голубева. Это имя, смею надеяться, вам хорошо знакомо?
Женщина недоуменно подняла брови:
- Академик Голубев? Я должна его знать? Что-то не припоминаю.
При чем здесь Эвелина?
- Ну как же, Виктор Голубев, сын Сергея Александровича Голубева. Сима замолчала, не зная, как поделикатнее сказать. - Ведь Сергей Александрович Голубев был настоящим отцом Эвелины, а его сын Виктор - ее сводным братом.
- Да бог с вами, милая! - Маргарита Ильинична
надменно вскинула брови. - С чего вы это взяли? Отец Эвелины - Игорь Борисович Горелов - недавно умер. А я никогда и не слышала ни о каких Голубевых.
- Но разве вы не работали в шестидесятые годы в Челябинске лаборанткой? - предприняла последнюю попытку Сима, надеясь, что женщина просто не
склонна распространяться о семейных тайнах.
- Извините, Серафима Григорьевна, но я никогда в жизни не была
в Челябинске.
ГЛАВА 15
Москва, 1999 год
Станислав заперся в своей комнатке в шикарном особняке Эвелины, лег на узкую жесткую кушетку и, опустив руку, поднял с пола журнал. Долго разглядывал глянцевые порнографические картинки, но почему-то почти не испытывал знакомого возбуждения. Тогда он попытался представлять вместо искусственных синтетически-грудастых блондинок хрупкую нежную Алену, почти наяву увидел ее родинку под девичьей грудью и рывком расстегнул "молнию" черных джинсов.
С тех пор, как Алену увезли в больницу, он не находил себе места. Лишенный возможности тайком подсматривать, как девушка вся в каплях воды выходит из душа, как кутается в большое пушистое полотенце, как расчесывает мокрые волосы, как переодевается перед сном, он чувствовал нарастающее напряжение и тревогу. Казалось, он сойдет с ума, если опять не увидит ее. Первое время помогали порножурналы, но вскоре этого стало недостаточно. Мысленно он раздевал Алену, привязывал ее руки и ноги к спинке кровати черными шелковыми лентами, брал в руки плетку... Затем холодным лезвием остро заточенного ножа проводил по ее коже, чувствуя, как она извивается, пытаясь освободиться, и глядя в ее полные ужаса и страдания глаза... Конец отличался только в деталях. Больше всего ему нравилось мысленно душить ее. Станислав снова и снова переживал ощущение хрупкой нежной шейки в своих тонких, но очень сильных руках, когда, по мере того, как сжимаются его пальцы, шея напрягается, а затем обмякает, становясь безжизненно-податливой.
Станислав был страшно зол на Эвелину за то, что та увезла
Алену. Он ненавидел ее за то, что она пыталась командовать им, держала его в доме, как прислугу, давала дурацкие задания, а потом устраивала скандалы и угрожала психушкой, если он делал что-то не так, как ей хотелось. Конечно, он был благодарен ей за то, что она вытащила его из той неприятной истории, но Станислав считал, что вполне отработал ту услугу. Однако до поры до времени он не выказывал ей своего недовольства, демонстрируя послушание, подчинение и обожание. Впрочем, раньше все так и было. Но он не мог простить ей отъезда Алены и того, как по-хозяйски она вела себя с ним в присутствии девушки. Станислав был хитрым и осторожным и никогда не показывал Эвелине того, что чувствовал. Пусть думает, что он по-прежнему во всем от нее зависит. Если бы он мог, ушел бы из этого дома. Но куда? Отношения с родителями были давно разорваны. Впрочем, он и не считал их своими родителями. Друзей у него никогда не было. Был только один друг. Он жил внутри него самого. С этим другом можно было поговорить, этот друг показывал ему чудесные сцены насилия, транслируя их прямо в мозг и комментируя особенно жестокие сцены. Правда, иногда он начинал издеваться над Станиславом, называя его слюнтяем и хлюпиком, приказывал совершать страшные поступки, чтобы показать свою власть над ним. Однажды
он взял рукой Станислава большой охотничий нож и... Станислав пытался остановить свою руку, но не мог. Или не хотел. В одном они были солидарны: в том немыслимом наслаждении, которое получали от убийства...
* * *
Станислав натянул свитер, черную кожаную куртку и отправился
на Белорусский вокзал. Там он нашел нужную электричку и около часа
ехал в жуткой толчее, болезненно морщась, когда мимо него протискивались толстые тетки с баулами и бесчисленные продавцы всевозможной бесполезной ерунды.
От станции вела утоптанная тропинка к клинике. Станислав
быстро нашел тот самый старинный особняк и вскоре вошел в административное крыло здания.
- Ну что же, молодой человек, очень похвальное стремление, прокомментировал пожилой благообразный главный врач желание Станислава поработать санитаром.
- Дело в том, - скромно произнес молодой человек,
что я учусь на втором курсе медицинского института и мечтаю стать психиатром. Я понимаю, что этому нельзя научиться только по книгам.
Нужно увидеть больных, чтобы сравнить описание симптомов с реальной клинической картиной. Поэтому я и решил поработать в больнице.
- Вы совершенно правы, молодой человек. - Главврач
был определенно впечатлен благородным стремлением юноши.
Насколько я понимаю, днем вы учитесь. Значит, поставим вас в ночной график. Идите оформляйтесь в отдел кадров.
О том, что это была психиатрическая больница, напоминало
только отсутствие дверных ручек да кованые решетки на всех окнах.
В коридорах стояли мягкие кресла и диваны, на стенах висели картины с умиротворяющими пейзажами, пушистые ковровые покрытия заглушали шаги. Двери некоторых кабинетов были приоткрыты, и оттуда слышались голоса. Похоже, шли занятия групповой психотерапией. Станислав немного постоял у одной из комнат. Из беседы психиатра и пятерых пациентов он почти ничего не понял. Зато проснулся его дружок и похвалил Станислава за то, что тот так ловко устроился на работу. Теперь они смогут осуществить все свои планы.
* * *
Приходя на какое-то время в сознание, Алена чувствовала только боль
и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Пожилая добродушная нянечка кормила ее с ложечки и все время приговаривала: "Умница ты моя, красавица ты моя". Когда Алена забывала глотать еду, вкуса которой давно уже не чувствовала, нянечка вытирала ее подбородок и шею и все шептала: "Куколка ты моя". Алена плакала, не вытирая слез и не отворачиваясь от этого доброго, морщинистого лица.