- Поздравляю вас, Серафима Григорьевна, - неожиданно официальным тоном заявил Володька.
- С чем? - поинтересовалась она.
- Вам поручается новое дело об убийстве...
ГЛАВА 22
Фиджи, 1999 год
Утром за Мохаммедом прилетел вертолет. Эвелина стояла у открытого окна, глядя, как темная точка вертолета уменьшается, а затем и вовсе исчезает. Ей было тоскливо и одиноко. Единственное, что она понимала, - ей необходимо найти те самые карты урановых месторождений. От этого зависела ее жизнь. Мохаммед не врал - они оба в смертельной опасности.
Но что же делать, что делать? Виктор, Анна, они умерли.
Умерли из-за нее... И из-за этих чертовых карт. Сначала все казалось таким легким, таким простым. Что же делать теперь, она просто не знала. Полдня Эвелина бродила по спальне, непричесанная и неодетая. Служанка-полинезийка приготовила ей завтрак, но Эвелина отказалась. Ей казалось, что жизнь кончилась и что она умрет здесь, на этом затерянном крошечном островке в Тихом океане. Несколько раз она снимала трубку спутникового телефона, но тут же бросала ее. Звонить было некому. Эвелина раскинула колоду Таро, с которой никогда не расставалась. Но выпала белая карта - знак того, что будущее закрыто для прочтения и что предпочтительно прекратить гадание. Но Эвелина упрямо повторила расклад. Опять выпала та же карта, которая к тому же могла предвещать смерть. Эвелина убрала карты и попыталась расслабиться. Она была слишком взвинчена, чтобы заниматься гаданием. Это требовало не замутненного эмоциями состояния, чистоты ауры и бесстрастности. Эвелина достала хрустальный шар и зажгла свечи. Она долго вглядывалась в его поверхность, но, кроме размытого темного облачка в центре, ничего не увидела. Она пальцами погасила огонь свечи, не ощущая при этом боли. "Думай, Эвелина, думай", - внушала она себе, лежа на разобранной постели. Тем более она знала,
что на раздумья у нее было очень мало времени.
После обеда начался настоящий тропический ливень. Потоки
воды шумно стекали с покатой крыши, а небо и океан стали свинцово-серыми. Ветер трепал верхушки кокосовых пальм, и те время от времени роняли тяжелые орехи; звук прибоя стал угрожающим. Эвелина поняла, почему герои Джека Лондона в этом тропическом раю либо спивались, либо сводили счеты с жизнью. Но эти размышления не привели ее в отчаяние, а, напротив, встряхнули ее. Приняв душ, расчесав мокрые волосы, Эвелина оделась и спустилась вниз.
Самир, которого Мохаммед оставил следить за ней, сидел
в плетеном кресле. Он смотрел по спутниковому телевидению какой-то
музыкальный канал и потягивал виски из широкого стакана. Судя по ополовиненной бутылке "Блэк Лэйбла", разбушевавшаяся стихия действовала
на него не лучшим образом.
- Что, употребляем, пока мулла не видит?
не удержалась от комментариев Эвелина.
- Я, конечно, мусульманин, но отнюдь не фанатик, - с достоинством
ответил Самир, гремя кубиками льда в стакане, - к тому же в
Коране ничего не сказано о ячменных напитках.
- Ну, тогда поделись.
Эвелина уселась в кресло напротив и взяла другой стакан. Самир бросил ей в стакан несколько кубиков льда и налил виски.
- Ну и погодка, голова не выдерживает. У нас в Аравии
такого не бывает, - мечтательно произнес он, видимо, вспоминая родные пустыни. - Обедать будешь? Я распоряжусь.
* * *
Все утро следующего дня она плавала с маской между коралловыми рифами, разглядывая необыкновенной красоты рыб, которые совершенно не боялись ее. Потом долго лежала у кромки прибоя, наблюдая за крабами и другой морской живностью. Она чувствовала, что океан возвращает ей силы.
Она вновь приобретала способность думать и анализировать.
Перебирая все возможные варианты, она решила, что карты остались у
Анны. Они находились либо у нее дома, либо дома у Марины, которая взяла себе часть ее вещей на память.
Вернувшись в прохладный и уютный в своей почти деревенской простоте дом, Эвелина с аппетитом позавтракала нежнейшими местными фруктами и налила себе чашку кофе. Самир ни о чем ее не спрашивал, но она была уверена, что он уже успел позвонить Мохаммеду. Эвелина вдруг поверила, что все закончится благополучно.
Она взяла свою пухлую записную книжку, телефон и отправилась пить кофе на террасу.
Знакомый голос ответил по-русски:
- Агентство "Поиск", слушаю вас.
- Василий, это Эвелина.
- Боже мой, Линка, где ты? Тут все на ушах стоят! - завопил Василий, ее старый приятель, в прошлом опер, а нынче частный детектив. В свое время именно ему она поручала следить за Голубевым.
- Неважно. Вася, ты единственный человек, которого я могу попросить об одном важном деле. Ты знаешь - я заплачу любую сумму, но результат мне нужен очень быстро. Бросай все и отправляйся на квартиру к Анне Рогозиной, адрес ты знаешь. Она погибла, квартира, возможно, еще опечатана, но ты разберешься сам. Найди в ее бумагах что-то напоминающее схемы или карты. Как это выглядит, я точно не знаю. Если ничего не найдешь, садись на хвост двум другим дамочкам: Марине Алексеевне Бовиной, она психиатр, работает в загородной частной клинике, и ее дочери Серафиме Григорьевне Бовиной, та следователь прокуратуры. Адреса их я тебе дам. Ты выяснишь все их близкие контакты и обыщешь квартиру и рабочий кабинет Марины. Я почти уверена, что то, что мы ищем, находится у нее. Будь очень внимателен, не ошибись. Позвоню тебе через два дня. - Эвелина положила трубку.
Ей оставалось только ждать.
Через два дня она позвонила Василию.
- Ну что, нашел? - нетерпеливо спросила Эвелина.
- Да черт его знает, - в голосе детектива не слышалось особого энтузиазма, - перерыл всю квартиру. Рисковал, между прочим!
- Не отвлекайся, за риск свое получишь. Нашел что-нибудь? - перебила его Эвелина.
- Ничего похожего на карты. Ничего!
- Этого не может быть, ты должен был найти! - разозлилась Эвелина. А у Бовиных?
- У них в доме только книги, картины, рисунки. И ничего похожего
на карты.
- А на работе?
- Да что на работе! Истории болезни, журналы, книги по психиатрии, какие-то каляки сумасшедших. Вот и все.
- Ладно. А контакты? Могли они еще кому-то передать? - деловито спросила Эвелина.
- Ну, старшая, у той - работа, дом. Почти никуда не ходит,
смотрит дома телевизор и читает детективы. Младшая носится как угорелая - "Фигаро тут, Фигаро там". Замотался за ней бегать. В основном явно по своим следовательским делам. Но не чурается и мужского пола.
- Значит, иди и ищи опять. Возьми все, что могло принадлежать
Анне. Потом разберемся. Будь внимательным!
* * *
Во второй раз оказавшись в квартире Бовиных, Василий быстро нашел какой-то коричневый конверт из плотной бумаги, большую толстую книгу "Клиническая психиатрия", какой-то старый потрепанный учебник, пожелтевшую от времени тоненькую брошюрку - автореферат кандидатской диссертации. Автор - Анна Федоровна Рогозина... Вещи Анны! Попалось несколько фотографий: молодая улыбающаяся Анна, немного застенчивая и грустная; Анна и Марина, обе в белых халатах, на фоне старого здания больницы; Анна и Голубев на каком-то приеме - судя по качеству фотографий, снимал профессионал. Среди вещей он обнаружил пластиковую папку с какими-то дурацкими картинками. "Ах да, Анна собирала рисунки душевнобольных", вспомнил Василий слова Эвелины. Он бегло просмотрел их. Рисунки определенно принадлежали одному и тому же человеку и были скорее абстрактными. Во всяком случае, никаких узнаваемых объектов на них изображено не было. Но какое-то беспорядочное переплетение линий, черно-белый хаос порождали тревогу и смутное беспокойство. На каждом из рисунков в разных местах были изображены мистические знаки древних египтян, что-то вроде визитной карточки автора. Детектив положил рисунки обратно в папку и тщательно упаковал книги и фотографии.
Дома он удобно расположился в кресле, открыл конверт и с интересом начал изучать содержимое. Книги и авторефераты его не заинтересовали. Он бегло взглянул на фотографии, а затем достал из розовой пластиковой папки рисунки. Без сомнения, это и были те самые бумаги, которые искала Эвелина. И хотя они совершенно не напоминали карты местности, чутье подсказывало ему, что ошибки нет. Рисунки были выполнены тушью на плотной бумаге. И хотя рука художника была твердой, впечатление, которое производили его творения, нельзя назвать приятным. На первый взгляд это было хаотичное переплетение линий различной толщины. На каждом рисунке был египетский символ. Василий пока не понимал смысла в этих рисунках. Их было всего двенадцать.