Его левая рука казалась настоящей, по крайней мере, ниже плеча, но металлические пластины цвета плоти защищали его ребра с обоих боков, спускались до джинсов, и мне было интересно, сколько в себе он заменил. Его босые ступни были настоящими, мокрые следы оставались на полу, пока он тихо бежал, чтобы прижаться спиной к стене у входной двери, откуда доносился звук.
Стук раздался снова, когда он занял место, и я пришла в себя. Сердце колотилось, я схватила бронированную куртку Ника со спинки стула, где он оставил ее прошлой ночью, и бросила ему. Он поймал ее левой рукой, посмотрел на мое пончо, лежащее на полу, где я его бросила.
Я покачала головой. Я поступила глупо и не зарядила чары прошлой ночью. Я отвлеклась на еду, душ и сон, и теперь это казалось мелочным. В результате, то, что должно быть самой дорогой и надежной волшебной защитой, оказалось просто накидкой, и я оставила ее на полу, втянула магию в ладони.
Было не так больно сначала, но поток стал обжигать, когда я достигла серьезного уровня. То, что я сделала с собой вчера, все еще было со мной. Я могла двигать магию, но это было как бегать с подвернутой ногой. У меня было только это, и я стиснула зубы и терпела. Может, это были пустяки — продавец, свидетель Иеговы, заблудившийся доставщик — но, раз от стука Ник выбежал из душа с пистолетом в руке, вряд ли сюда часто приходили. С моей удачей это могли быть наемники Коффмана, и я приготовилась к худшему, втянула столько магии, сколько могла, в сияющие кулаки, и кивнула Нику.
Ник кивнул и застегнул бронированную куртку поверх мокрого торса, опустил свободную ладонь на ручку двери. А потом быстрее, чем я могла уследить, он открыл дверь и вытянул руку с пистолетом в лицо тому, кто был на другой стороне.
Я сделала из собранной магии шар для броска. Я была готова швырять, но застыла. На пороге был не наемник, даже не бандит, в какого я бросила залп вчера. Это была милая кореянка на пару лет старше меня. Поразительно красивая, с идеально симметричным лицом, которое не казалось настоящим. Пистолет Ника покачнулся, когда он увидел ее. Но он тут же пришел в себя, хотя девушка успела заметить меня за ним.
Ее темные глаза загорелись в жестокой радости, и мой желудок сжался, а потом она вежливо поклонилась, сцепив ладони над юбкой из скромного, но дорогого шелка.
— Леди Опал, — сказала она, милый голос говорил на английском с каплей акцента. — Ваш отец просит вашей компании.
Ник не опустил пистолет, чуть повернулся и посмотрел на меня.
«Отец?» — спросил он губами.
Паника мешала мне быть вежливой.
— Закрой дверь! — заорала я. — Закрой! Пока…
Ник стал исполнять мой приказ, но бледная ладонь потянулась с лестничной площадки и сжала дверь. Длинные изящные пальцы не толкали, не напрягались, но остановили Ника, и он тщетно толкал металлическую дверь. Когда он понял, что ничего не получится, он отошел и встал возле меня, красивая женщина отодвинулась, пропуская мужчину, который поймал дверь, вперед.
Когда он появился на пороге, я услышала, как дыхание покинуло Ника. Я должна была ожидать такое. Я выросла с отцом, так что привыкла к его присутствию, но Ник видел его впервые. Шок ударил по нему изо всех сил, и он рухнул на колени, охнув.
Я не презирала его за это. Такой ужас он еще не испытывал. Это было не как испугаться чего-то в темноте, или когда кто-то в тебя стрелял. Это была первобытная неисправность, как глубоко скрытый изъян в суждении, из-за чего мышь застывала, когда слышала сокола, а не бежала. Это было у каждого человека, но, как с любым ощущением, ты привыкал, если долго это испытывал. До прибытия в СЗД я ощущала это почти каждый день, потому осталась на ногах, глядя отцу в лицо, когда он прошел в комнату.
Это было ошибкой. Я еще так долго не была вдали от него. Расстояние не ослабило мое сопротивление его ужасу, но его красота была другим делом. Нельзя было сравнить с чем-то земным внешность моего отца. Он напоминал на поверхности высокого корейца в идеально подходящем деловом костюме, который стоил дороже многих машин. Он не выглядел молодо, но и не был старым. Он был вне времени, как идеальная холодная мраморная статуя, которую не трогали века. Его лицо было таким, о каком мужчины и женщины писали стихотворения, сравнивая бледную кожу с луной, а длинные черные волосы с водопадом ночи. Все это было точно, но меня всегда привлекали его глаза. Они были того же цвета, что и Желтое море, смесь темно-синего и желто-зеленого была такой красивой, что ты любил это, даже пока море топило тебя.