– Угу – произнес Кузнецов.
Люк закрылся сам. Женя даже не дотрагивался до него. Очевидно, он работал по таймеру. Теперь ничто не указывало на находящийся здесь выход из подземелья. Густая трава скрывала все. Женя проверил, на месте ли «солнце», и двинулся по направлению к автостоянке.
Черный «линкольн» оказался не заперт. Минут десять, обливаясь потом от волнения, Женя потратил на то, чтобы найти и соединить два нужных провода и запустить двигатель. Когда же ему это удалось, он вздохнул с облегчением, стер ладонью капли пота со лба, и выехал из ряда автомобилей.
Подъезжая к воротам, Женя обнаружил, что в них остался только один охранник. Интересно, куда подевался второй? Впрочем, не важно. Кузнецов остановил машину перед воротами и коротко нажал на клаксон. Вместо того чтобы открыть ворота, охранник направился к автомобилю. Женя похолодел. Охранник, коснувшись рукой капота, наклонил голову к окошку, водителя.
– Pouvez-vous conduire la voiture?1 – спросил он как-то участливо.
«Вероятно, он имеет в виду, не нужна ли мне помощь? – подумал Женя. – Он думает, не пьян ли я?»
Собрав те крохи французского, которые знал, Женя выдал фразу:
– Grand merci, je me sens tres bien!2
Для пущей убедительности он икнул, подразумевая, что немного пьян, но это не мешает ему управлять автомобилем. Охранник отошел от «линкольна» и стал открывать ворота. Женя напряженно ждал. Наконец ворота оказались открыты, и, надавив на акселератор, Кузнецов выехал с территории усадьбы, махнув охраннику рукой на прощание.
Он остановился в том месте, где, как ему казалось, должна была находиться Элен. Он свернул с дороги в темноту деревьев. Где же она? Ему казалось, что он просил ее оставаться в этом месте. Ну да! Именно здесь! И особняк находится к нему той стороной, и кусты возле забора здесь разрослись сильнее, чем в других местах.
– Элен! – полушепотом позвал он. Никакого ответа. Он еще раз позвал ее, но вновь безрезультатно. Тихо шелестела листва. Из особняка вместо Шопена теперь доносился Моцарт. Женя зажал рукой рот и посмотрел в направлении дома. В голове его отчетливо всплыла фраза, произнесенная – Женя был почти уверен – слугой графа Бисбрука: «Охрана кого-то задержала у ворот. Они говорят, это что-то важное».
1 Вы в состоянии вести машину? (фр )
2 Большое спасибо, со мной все в порядке! (фр.)
– Проклятие, они схватили Элен!.. Но как у них это получилось?
Женя смотрел на особняк и усиленно думал. Когда он покидал владения Бисбрука на «линкольне», на воротах стоял всего лишь один охранник. Второй, очевидно, сопровождает Элен. Куда они ее повели? В подвал библиотеки? Вряд ли, там хранится слишком много сокровищ. Бисбрук, скорее всего, захочет оставить в тайне существование музея даже для охранников. В таком случае – куда? Он совершенно не представлял план дома. Элен не могли увести на первый этаж, так как гости там слоняются везде, Женя убедился в этом сам. Быть может, на втором этаже? Он пригляделся. Из четырех окон на втором этаже горело только одно. Окно было зашторено. Кузнецов не был уверен, что Элен находится там, но стоило попробовать.
Возвращаться в особняк ему не хотелось. К тому же возникала задача – как преодолеть забор, по которому пропущен электрический ток?
При помощи отвертки, которую Женя нашел в бардачке, он вскрыл багажник автомобиля. Запасное колесо, набор инструментов, домкрат – ничто из этих вещей не могло помочь ему. Женя уже опечалился, когда на глаза попались... толстые резиновые перчатки.
– О да! – произнес он.
Кузнецов успешно преодолел невысокий каменный забор, за которым в кустах скрывалось проволочное заграждение с пропущенным по нему электрическим током. Какой здесь ток? Выдержит ли изоляция перчаток? Женя натянул перчатки на руки и осторожно прикоснулся к проводу. Он ощущал, как провод вибрирует под его пальцами. Женя крепко взялся руками за верхние провода и поставил на забор ногу. Сквозь подошву ботинок электричество не чувствовалось. Он забрался наверх, стараясь никакой другой частью тела не задеть провода, а затем спрыгнул, оказавшись на противоположной стороне.
По стене особняка добраться до окна, где горел свет, было невозможно. Зато неподалеку росло высокое ветвистое дерево, в темноте Женя не мог различить какое. По ветвям можно было перебраться на карниз второго этажа, а уже по карнизу добраться до окна.
Кряхтя, Женя вскарабкался по стволу дерева на уровень второго этажа. Он перебрался на ветку, которая подходила к карнизу. Надежность ветки не вселяла уверенности, она была не самой толстой, и все-таки Женя решил попробовать пролезть по ней. Он прополз полтора метра и почувствовал, как ветка начинает под ним гнуться. До карниза оставалось еще метра два. Женя продолжал двигаться вперед. Он хватался за ветку и тянул ее на себя, подтаскивая тело. С каждым дециметром продвижения вперед ветка прогибалась все больше и больше. Когда же Кузнецов поднял голову, чтобы посмотреть, как далеко он продвинулся, то обнаружил, что до стены дома оставалось только протянуть руку, но ветка прогнулась настолько, что карниз оказался у него над головой.
Чтобы достать до карниза, нужно вытянуть руки вверх и попытаться оттолкнуться от ветки. Это Кузнецов и сделал. Ветка громко хрустнула и обломилась. Тело Кузнецова провалилось в пустоту, но руки успели зацепиться за край карниза. Его стукнуло о стену дома, и Женя повис на карнизе слегка оглушенный.
Некоторое время он висел, затаив дыхание и ожидая, что кто-нибудь выбежит на шум. Но было тихо. Моцарт за стенами не прерывался, звуков открываемых окон и озабоченных голосов людей слышно не было. Женя подтянулся и закинул одну ногу на карниз. Ширина карниза не позволяла ему наклониться вперед и снять часть нагрузки с рук. Помогая себе ногой, он перевел локти вверх, отжался и лег на карниз грудью. Все, теперь он на втором этаже особняка. Женя аккуратно поднялся и, держась руками за стену, стал двигаться по узкому уступу. Он миновал одно темное окно, затем другое, около светящегося окна остановился.
Сквозь щель в занавесках Женя отчетливо видел всю комнату. Элен сидела посреди на стуле, спиной к окну. Прямо перед ней в расслабленной позе стоял граф Бисбрук и что-то говорил по-французски. Сбоку от Элен находился охранник, тот самый, с ворот. Пиджак охранника был снят и висел на спинке другого стула, рукава рубашки засучены. В глубине комнаты, скрытый тенью, стоял еще один человек. По очертаниям фигуры Кузнецов узнал в нем собеседника графа. Он не вступал в разговор, и вообще из окна его почти не было видно. Возле стен стояло несколько скульптур, впрочем, Женя уже привык к обилию статуэток в особняке.
Бисбрук что-то спросил Элен, она ответила отрицательно. В ту же секунду охранник ударил ее по лицу ладонью. Голова Элен откинулась набок. Женя напрягся. Элен попыталась крикнуть, но охранник достал откуда-то заранее приготовленный кусок пластыря и проворно заклеил ей рот. Элен пыталась что-то произнести сквозь пластырь, но последовал еще один удар, и она замолчала.
Качая головой, Бисбрук сказал что-то охраннику. Тот кивнул. Бисбрук повернулся к своему собеседнику, и они вместе вышли из комнаты. Охранник остался один, наедине с Элен. Как только захлопнулась дверь за Бисбруком, охранник что-то произнес. Элен изумленно подняла на него глаза. Охранник наклонился к пиджаку, что-то ища в кармане. Кузнецов понял, что медлить нельзя. Закрыв лицо руками и выставив локти вперед, Женя прыгнул в окно. Звон стекла нарушил покой особняка Бисбрука. Женя ввалился в комнату, порезав о стекла плечи. Перевернувшись в воздухе, он оказался на полу. Наклонившийся к висевшему на спинке стула пиджаку охранник, напрягшись от внезапного появления Кузнецова, уставился на него. Глаза его были совсем не похожи на глаза Жан-Люка Перье, убийцы из Марселя. Глаза Перье были обманчиво-наивными, под этой наивностью скрывалась безжалостность профессионала, глаза охранника были бесчувственными, стеклянными. Он мог убить не задумываясь, что часто и делал. Это была его работа, это читалось по глазам.