А я за каким хреном приперся? Что мешало отдавать общие указания издалека? Конечно, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам, но, может быть, поэтому мои фирмы в XXI веке и не взлетали?
Сквозь полудрему всплыла Габриэла. Она стояла на крылечке учительского домика в Оспитальет, пригороде Барселоны, а у ее ног лежал Цезарь, испанский мастиф, которого Габи забрала при нашем расставании…
В сердце воткнулась остренькая иголочка — Габи… Женат я в силу обстоятельств, женщины у меня есть, а вот любви нет.
Так и задремал, только для того, чтобы через минуту вскинуться от шепота Ларри «Подъем!». Глянул на часы — нет, не минута, часов пять поспал.
Вокруг поднимался лагерь, бойцы умывались мутной водой и готовились к переходу — через три часа, перед самым рассветом, мы должны появиться на позициях как можно более неожиданно для боливийцев. Так задумал генерал Эстегаррибия, а я не стал спорить — на марше всяко видно, кто чего стоит.
Тем более передвижение в грузовиках мы отрабатывали еще в Испании, всей разницы, что тут с дорогами не очень. Повсюду пусть невысокие, но перевитые лианами и густые заросли, но у каждого парагвайского солдата есть мачете. Вот по необходимости прорубают и обновляют просеки, некоторые потом забрасывают, некоторые раскатывают и со временем переводят в статус «дорог».
Танки и условные САУ, отличавшиеся разве что отсутствием башни, взгромоздились на специально придуманные танковозки из усиленных «Атлантов» и четырехосных прицепов, командиры последний раз провели перекличку, и Хосе поднял два флажка — к машинам!
Взревели движки, и грузовики с джипами один за одним выстроились в колонну, освещая фарами кусочек земли перед собой. Светомаскировка не нужна — ночью тут не летали.
На позиции, к моему удивлению, мы добрались вовремя, хоть и не полностью — один танковоз и три грузовика вышли из строя, их пришлось оставить на попечение замыкавшей колонну ремроты. Ничего, догонят.
В фортине* Арсе нас встретил лично Эстегаррибия, невысокий, с выбритыми до синевы пухлыми щечками, слегка нависшими над стоячим воротником. Он осмотрел колонну и остался весьма доволен, а затем собрал всех наших командиров в своей штабной палатке.
Фортин — застава, опорный пункт из нескольких огневых точек, часто с наблюдательной вышкой.
Запыленные рожи со следами от сдвинутых на лоб мотоциклетных очков наклонились над столом с картой. Ну как картой… с ними в Парагвае чуть лучше, чем с дорогами. Милейший Иван Тимофеевич Беляев утверждал, что он картографировал все Чако, но в реале вместо карт имелись кроки и схемы, не всегда точно отражавшие местность.
— Сеньоры, ваши танки — наша главная надежда. Артиллерия начнет огонь по фортину, после чего последует общая атака. Ваша задача совместно с 3-м полком обойти левый фланг боливийцев и выйти на тридцать первый километр дороги Сааведра-Арсе.
Палец командующего уткнулся в отметку на карте:
— Скоростному отряду надлежит поддержать атаку, а как только полк и танки закрепятся на дороге, уйти в еще более глубокий охват вот сюда, на Сосу.
Хавьер, командир LRCG, помрачнел, но не рискнул возразить. Это сделал я:
— Там же одна дорога? А если налет боливийцев?
— Мы задействуем всю доступную авиацию, сеньор Грандер.
Слабое утешение, честно говоря, до сих пор ни хрена не помогало.
А гадский трактор доплыл до Пуэрто-Касадо сегодня ночью, нет бы на пару дней раньше — мы бы успели сделать полосу, в бою против аэрокобры у боливийцев никаких шансов. Тем более, у нас есть возможность наведения самолетов по радио.
Командиры уточнили свои задачи, и Эстегаррибия завершил маленькое совещание:
— С Богом, сеньоры! Да поможет нам Дева Мария и святой Рохе Гонсалес!
Панчо и я перекрестились, анархисты сделали вид, что не расслышали, запихивая бумаги в полевые сумки. В последний момент я придержал Хавьера:
— Рации возьми.
Он расцвел и побежал к своим.
Танки окутались сизым выхлопом, сползли с трейлеров и двинулись на рубеж атаки. За ними выстраивались наши «тачанки» — облегченные «Атланты» с тяжелыми пулеметами.