— Ты сумел? — спросил он, едва шевеля опухшими губами.
— Сумел, — ответил Гоблека.
Двое агентов Когнитэ смотрели на Эйзенхорна, который скорчился перед ними у поручня, замерев в неудобной полулежачей-полусидячей позе. Глаза инквизитора были закрыты, а пустой шприц медленно выскальзывал из обмякших пальцев.
— Ничего не происходит, — сказал Давинч.
— Мне показалось, я слышал его крик, — произнес Гоблека.
— Да, я тоже, — кивнул Давинч. — Он шел из его разума, а не из легких. Горан, почему он не…
— Просто подожди.
— Чего? — спросил Давинч.
Они переглянулись. Оба головореза прекрасно знали стандартную симптоматику. Они множество раз фиксировали ее у разных подопытных. После приема антигена человек начинал корчиться в жестоком припадке, который мог длиться несколько часов или дней. Кожа шла пузырями и отслаивалась. Иногда — целиком. Даже им было непросто на это смотреть.
После безумной агонии каждый из подопытных замирал и успокаивался на несколько мгновений, после чего наступала смерть. Никто не выжил, кроме Сарка. И первая инъекция для магоса закончилась шестью часами судорог, воплей и кровотечения.
Но Эйзенхорн просто впал в ступор. Прошло двадцать пять секунд с момента, когда Гоблека воткнул шприц в шею инквизитора, но тот по-прежнему молчал и не двигался.
— Не сработало, — сказал Давинч. — Думаю, мы его убили.
Гоблека присел на корточки и поднес ухо ко рту Эйзенхорна.
— Он еще дышит.
— Это ненадолго, — покачал головой Давинч. — Ты вколол ему полную дозу, а он и без того был слаб…
— Но не здесь, — перебил Гоблека, постукивая указательным пальцем по виску.
Давинча это не убедило.
— Я думаю, проблема в том, что слухи о его знаменитой железной воле — не просто болтовня, — начал он, подбирая аптечку и принимаясь стирать кровь с лица стерильной салфеткой. Каждое прикосновение к разбитому лицу заставляло его морщиться от боли. — Он, наверное, пытался сопротивляться. Бороться. Но нельзя бороться с антигеном. Из-за сопротивления все становится только хуже. И ты его сжег. Мозг умер. То, что ты сейчас видишь, — только рефлексы. Тело медленно угасает.
Давинч внезапно отскочил в сторону и вскрикнул.
Эйзенхорн качнулся вперед и опустился на четвереньки. Он по-прежнему не открывал глаз, а с лица потоками стекал пот. Инквизитор пытался подняться, но из-за наручников у него ничего не получалось.
— Давай поставим его на ноги, — приказал Гоблека.
Они с трудом справились с задачей. И пока Давинч удерживал Эйзенхорна в вертикальном положении, Гоблека отвесил инквизитору несколько пощечин.
— Просыпайся! Слышишь меня?
Веки пленника задрожали.
— Эйзенхорн? — прошептал Гоблека. Он пальцами открыл правый глаз инквизитора, ожидая увидеть красный от лопнувших сосудов белок или что-то похуже.
— Духи великой тьмы… — ошарашенно прошептал он и рассмеялся.
— Что? — спросил Давинч. — Что там такое? Гоблека, что там?
Бородатый Когнитэ развернул голову Эйзенхорна так, чтобы напарнику было видно.
— Вот же… — прошептал тот.
Глаза Эйзенхорна светились фиолетовым светом.
— Вориету нужно отдохнуть, — заявил Драшер.
— Времени нет, — бросил Нейл.
— Ему нужен отдых, — продолжал настаивать магос.
— Я и сам это знаю, — ответил Нейл, — но времени нет.
Макс перегнулась через перила и глянула вниз.
— Пожар сильный, — сообщила она.
Воздух вокруг уже помутнел от грязного черного удушливого дыма. Далеко внизу раскинулось настоящее озеро яростного химического пламени, которое уже начало заполнять башню густым токсичным смогом.
— И Ткачу, скорее всего, конец, — добавила маршал.
— Это да, — подтвердил Нейл. — Но нам нужно найти выход. Еще десять минут, и здесь станет нечем дышать. Кроме того, огонь скоро пойдет вверх.
— Я могу идти, — подал голос Вориет.
Драшер был абсолютно уверен, что дознаватель лжет. Каждый раз, когда тот, наглотавшись дыма, кашлял, это приводило к вспышке боли в раздробленных костях. Он казался ходячим мертвецом.
Нейл обхватил Вориета за талию и начал подъем по очередной лестнице. Макс и Драшер переглянулись и двинулись следом. Они чувствовали, как снизу поднимается жар. Ступени привели их на очередной технический мостик, в конце которого была очередная металлическая лестница на верхний уровень. Гудящие механизмы Ткача рисовали странные круги и кольца в медленно поднимающихся клубах дыма. Это напоминало рябь на поверхности воды.