Выбрать главу

Собственно, Свитайло не раз предупреждал Андрия, что сны бывают разные. Случается, увидишь такое, с чем потом, к собственному удивлению, сталкиваешься в жизни. Или наоборот, во сне находит отражение уже случившееся с тобой — но только в нем ты получаешь разъяснение этому случившемуся. Правда, когда Андрий чрезмерно увлекся наблюдением за снами и в каждом искал какой-нибудь скрытый смысл, Свитайло, усмехаясь, напомнил, что «существуют, сынку, и просто сны».

Но тот, что приснился Андрию день спустя после гибели Яги, простым не был, это точно!

Во сне Андрий превратился в камень; точнее, он изначально (в ткани сна) был им — огромным валуном, лежавшим на одном из степных курганов. Время для Андрия-камня текло совсем по-другому, чем для Андрия-человека. Оно представлялось ему словно бы некой рекой; события и изменения медленно обтекали его со всех сторон. И он отстраненно наблюдал за ними, неожиданно выяснив, что способен сознанием проникать далеко за пределы своей угловатой материальной оболочки.

Не сразу сообразил он, что оказался в будущем. Однако же по некоторым событиям, лицам, городам понял это в конце концов. И ужаснулся — ибо узрел, что землю его ожидают неисчислимые бедствия.

И — что самое страшное — он ничего не мог поделать, только наблюдать.

Что же — он наблюдал. Бедствия, порожденные природой и человеком, обрушивались на Андриев край одна за другою. Вот лето, настолько жаркое, что от страшного зноя в степи выгорела трава, в реках высохла вода, а на Днепровском низу высохли все плавни — и татары свободно переправлялись с левого берега на правый, сея разрушения и смерть. Вот зима, сперва бесснежная и мягкая, а потом неожиданно разразившаяся сильными страшными морозами, так что земля промерзла на полметра вглубь. Вот еще одна зима, такая же многоснежная и продолжительная, а лето, последовавшее за нею, ознаменовалось градобитиями, бурями и грозами, сметавшими дома и храмы; вот нашествие саранчи, сгубившей посевы гречихи и проса, и люди гибнут от голода; вот молнии и громы, отгремевшие посреди зимы; вот снова засуха и преждевременная зима (снег — коням по грудь), снова саранча съела все — и нечем кормить скот, и засуха, и землетрясение, и мор такой, что целые деревни стоят пустыми… — и войны, войны, войны, войны! От крови и боли, наводнивших эту землю, сердце его каменное зашлось в безмолвном крике; проезжавшие мимо кургана подорожние старались скорее убраться прочь, потому что чувствовали «что-то такое», а козаки, которые устраивали здесь, на курганах, дозорные посты, этот неизменно обходили стороною. Он пытался докричаться до них, предупредить, образумить, изменить неизменяемое — и терпел поражение, всякий раз терпел поражение! А время, несуществующая река, неслось мимо все дальше и дальше, и он видел, как по-прежнему корчилась земля под ударами природы, а люди — под ударами людей…

В какой-то момент он не выдержал. Так часто бывает во сне, когда видишь что-то приводящее тебя в сильнейшую печаль, в тоску неизбывную. Он проснулся. Но не испытал ни малейшего облегчения. Сон казался ему вещим, будущее — чудовищным.

Тихо, чтобы не разбудить Мыколку, Андрий поднялся и отошел в сторонку. Они заночевали на кургане, тут их было много — и почти на каждом возносился к небесам камень. Но почему-то Андрий совершенно точно знал, что именно тот камень, возле которого они устроились на ночевку, снился ему, что он и камень во сне стали единым целым.

Андрий присел у его подножия и прислонился спиною к прохладной шероховатой поверхности. Душу рвали в клочья противоречивые желания, мысли, надежды.

Он раскурил люльку и сидел вот так, наверное, с час, не меньше — пока наконец его не отыскала берегиня.

* * *

Она пришла с юга и на сей раз — не скрываясь. Андрий издалека заметил ее тоненькую бледную фигурку, смотрел, как она, осторожно ступая по земле, шла к кургану. На плечах ее темнел жупан. На запястьях (но это Андрий увидел только тогда, когда она подошла почти вплотную) проступали следы от веревки.

Он не был уверен, что она знает о его присутствии, до тех пор, пока берегиня не начала подниматься на курган. А когда поднялась, спросил:

— Что с тобой?

Он собирался спросить совсем другое. Что-то на манер: «Зачем пришла?» или «Опять будешь лгать, бесовское отродье?» Собирался — но спросил именно это.

— Я свободна, — сказала она удивленно, словно пробуя на ощупь слово «свободна», пробуя и не веря, что такое вообще возможно. — Выходит, Хозяйки больше нет? Чоботы добрались до нее.

— Ты знала про чоботы! — догадался Андрий. — Почему ж ничего не сказала?!

Она пожала плечами.

— Если бы я сказала, ты разве свернул бы?

— Но ты же хотела освободиться? — Теперь он начал догадываться; Яга упоминала о плененных душах, а берегиня — о том, что она была подвластна чьей-то силе, о том, что рисковала, когда пришла к ним в первый раз.

— Здесь совсем по-другому смотришь на жизнь, — медленно произнесла она. — Как будто издалека видишь поступки и их важность. Я знала, что рано или поздно освобожусь. А если бы ты поехал помогать чоботам, ты рисковал бы Мыколкиной жизнью. Я не хотела освобождения такой ценой.

— А засада? Откуда татары знали о нас?

— Госпожа Хозяйка следила за мной. И когда поняла, что я предупредила вас, наказала меня.

— Выходит, этот таинственный Кысым с нею связан?

— Выходит, так. Правда, я впервые слышу о нем, но судя по имени, это татарин. И если он был среди преследовавших тебя…

— Он возглавлял их. Но это неважно, раз ты не знаешь о нем. Скажи, почему Яга, умирая, посоветовала мне съездить к Горыни?

Берегиня вздрогнула.

— Это страшное место, — прошептала она. — Там Хозяйка держала плененные души. Иногда превращала их в змеев и отправляла в мир, наделяя злобой и заставляя творить беды. Особенно она ненавидела те души, которые не могла себе подчинить. Часть из них собралась в городе двоедушцев и до последнего времени, благодаря Жабьему Кольцу, оставалась в безопасности. Но госпожа Хозяйка разрушила Кольцо и пленила многих, а остальные разбежались кто куда. Правда, теперь большинство из нас освободилось, в том числе и захваченные у Волкограда.

— A меньшинство?

— Увидишь сам.

— Мы сможем там переправиться?

— Не знаю, наверное… Если отыщете мост. Только в этом случае. — Она замолчала и вдруг спросила несмело: — Ты позволишь, я посмотрю на сына?

— Конечно. Он у тебя молодец, настоящий козак.

Андрий нарочно не глядел ей вслед — считал, что будет неправильно, словно он подсматривает. Их следовало оставить наедине.

— Спасибо, — сказала она, вернувшись через некоторое время. — Я подарила ему напоследок сон, это единственное, что я еще могу для него сделать. Тебе, кажется, тоже не повредил бы хороший сон.

Андрий невесело усмехнулся, пустив к ночным небесам кольцо дыму из люльки.

— Один мне уже приснился, и не могу сказать, что слишком хороший. Скорей, наоборот.

И он вкратце пересказал ей свой сон.

— Что ж удивляться, — ответила берегиня, — курганы — они курганы и есть. На них еще и не такое случиться может.

— Послушай… — Андрий с удивлением обнаружил, что впервые за много лет слова с трудом находят путь от разума к языку. — Послушай… расскажи… ты говорила, тебе можно помочь…

Если бы она засмеялась, ей-богу, он бы зачертыхался так, что и камни б на курганах разбелеались в разные стороны!

— Уже скоро, — сказала она вместо ответа. — Скоро для меня здесь все закончится. И ты вряд ли чем-то помолеешь. Разве только… приглядывай за моим сыночком.

«Зря я из монастыря сбежал», — с тоской подумал Андрий.

Он поднялся с земли и потянулся рукою, чтобы попрощаться с християнской душой, которая наконец смолеет обрести упокоение. Она же протянула навстречу свои тонкие, словно порцеляновые, пальцы — и прикосновение их было подобно вхождению в горную реку.