— Клятва, — напомнила Лисица.
— В таком случае называй цену, но только уж постарайся, чтоб у меня было несколько путей отплаты. Иначе, знаешь, возьму грех на душу, нарушу слово — пусть первый и последний раз в жизни, но нарушу.
— «В жизни…» — Смех Серебряной больше походил на скрежет изуверских орудий пыток, давно и всерьез проржавевших. — Вот тебе несколько путей: жизнь, любая, одного из вас. И не пытайтесь меня обмануть или сбежать. Думаешь, мой плот похож на те, на которых переправляетесь через обычные реки вы, живущие? Тогда погляди, каков он на самом деле!
С этими словами Лисица легонько стукнула шестом по плоту. Вода забурлила — и на поверхность вынырнула жуткая голова с клювастыми челюстями и бледно светящимися желтым глазами.
— Черепаха! — ахнул Мыколка.
Он был прав — вот только размеры этой черепахи превышали всякие, доступные человеческому воображению. Одним ударом челюстей она могла перекусить взрослого мужчину, а уж ребенка проглотила бы просто, без особых усилий.
Вынырнув, черепаха принялась с завидной деловитостью пожирать нападавших на нее чудовищ. На седоков же пока внимания не обращала.
— Всего лишь жизнь? — усмехнулся Андрий, стараясь невесть зачем потянуть время. — Неужели тебе не нужен сундучок?
Лисица захохотала, пронзительно и насмешливо.
— Зачем он мне? Мы ведь с самого начала договорились с Хозяйкой: мне положенное число живых и мертвых, да еще кое-кого из двоедушцев, ей — эту коробку разукрашенную. Я — повелительница здешних тварей… хотя, конечно, не только. Иногда ко мне обращаются за иной помощью. — И она пропела, передразнивая: — «Мышко, мышко! на тоби зуб костяный, а мэни дай зализный!» Ну что, вспомнили?
— Зубы-то тебе зачем? — устало спросил Ярчук.
— Пригодятся, — подмигнула Лисица. — Ребятишки мне вместе с ними чуть-чуть своей жизненной силы сбрасывают. Самую малость. А я им за это — новые и крепкие зубы помогаю вырастить. По-моему, честная сделка. Или считаешь, я должна, как Хозяйка, одним только злодейством пробавляться? Так я ж, в отличие от нее, еще с ума не сошла.
— А почему на нас решила отыграться?
— «Отыграться»?! Да что ты, что ты! Просто старуха мне не все должки сполна выплатила, а теперь уже и не выплатит никогда. Души ее большей частью освободились, а эти… — Лисица ткнула шестом в воду, отбрасывая прочь особо боевитого шишигу. — Ну куда я их приспособлю? Одно беспокойство, право слово! А мне скоро линять — старую жизнь сбрасывать, новую надевать. А до сих пор новой-то и нет. Ты, ясное дело, не поддашься, у тебя обет невыполненный. Ну так ничего, хлопец вполне подойдет.
— А конь? — спросил Андрий, становясь между Мыколкой и Лисицей. Тем временем, пока они разговаривали, плот-черепаху потихоньку прибивало к берегу. Чудовища по-прежнему нападали, но неизменно заканчивали свое существование в гигантских челюстях панцирного гада.
— Что? — встрепенулась Лисица.
— Ты сказала, платой за переправу будет жизнь одного из нас. Нас здесь трое: Мыколка, я, Орлик.
— Но погоди-ка… Я имела в виду…
— Да к бису тебя с твоим думаньем! — рявкнул в сердцах Андрий. — Давай, Мыколка, прыгай!
Хлопец, к счастью, быстро смекнул, что к чему. Выхватив из седельных чехлов один из пистолей, он сиганул на берег, почти допрыгнул, упал в воду, но выбрался скорее, чем чудища успели до него дотянуться.
В глазах Лисицы зажглись опасные огоньки.
— Ах ты!..
Андрий дожидаться не стал — он видел, как поворачивается исполинская черепашья голова, как раскрывается пасть и стекает по клювообразным челюстям слизь да кровь речных страховидл.
Прыжок!
— Орлику, давай! — кричит с берега Мыколка. И целится из пистоля в черепашью голову, стреляет — да толку?! — пистоль-то подмочен.
Андрий рухнул в волны, едва не порезавшись саблей, которую так и не успел вложить в ножны; поднялся, в два скока оказался на берегу. В спину ударило пронзительным полукриком-полустоном — ровно пулю выпустили Ярчуку промеж лопаток.
Он обернулся, зная, что увидит, но с какой-то мстительной ненавистью к самому себе намереваясь смотреть до конца.
Орлик, конечно же, не успел. Черепаха перехватила его уже когда он прыгнул, единым мощным рывком сомкнула челюсти на брюхе и рванула на себя, легонько, без видимых усилий. Удары копыт по черепашьей морде, казалось, совсем не беспокоили ее. Медленно, не торопясь, гадина пожирала еще живого коня — и Андрий не вытерпел, побежал к воде, чтобы…
— Стой, дядьку! — Мыколка сбил его с ног и прижал к земле, так что когда Ярчук все-таки сбросил его с себя и встал, все уже было кончено. Черепаха отплывала от берега, заглатывая кровавые ошметки, в которых вряд ли кто узнал бы сейчас конскую голову. Лисица, не глядя на двух обманувших ее живых, изредка ударяла шестом по щупальцам самых наглых чудищ и правила куда-то ниже по течению. При этом шерсть ее тускнела, как бы взаправду становясь железной, а морда чуть укоротилась, превращаясь в мышиную. Хвост, прежде пышный, теперь истончился до размеров кнутовища. Перед ними была та самая «мышка» из детской песенки, которая могла принимать любое обличье — и, овладев молочным Мыколкиным зубом, проникнув в его мечты, обернулась Лисицею из Андриевой сказки. Чтобы поверили, чтобы сели на ее проклятый плот!..
Андрий застонал сквозь плотно сжатые зубы и со всего размаху стукнул себя кулаком по голове.
— Вы б все равно ничего не сделали, — сказал Мыколка. — Только б погибли зазря.
— Ты прав, сынку, — глухо ответил Ярчук. — Хотя, знаешь, иногда оно лучше б зазря, чем жить со смыслом, но так.
Он промолчал о том, что в какой-то момент готов был пожертвовать хлопцем. Достаточно того, что Андрий сам знал это, как знал и то, что до конца жизни не простит себе той готовности.
Глава одиннадцатая
УСЛЫШАТЬ КОЛОКОЛ
Мне кажется, еще совсем чуть-чуть —
и я увижу Бога.
Смешно! Смешно… Глаза уже не те.
Душа уже не та. Но почему-то —
по коже холодок предчувствия слепого:
«Еще чуть-чуть»… И вглядываюсь в лица
с немой надеждой. Только вижу в каждом
одно и то же — самого себя.
…И где-то очень-очень далеко
бьет колокол. Как будто бьется сердце.
Не знаком, не предвестием и не
какой-нибудь там сверхизящной нотой, —
а просто так. По жизни. Для души.
Чтоб слышать сердце, нет нужды в ушах, —
довольно сердца.
Чтобы видеть Бога,
всего лишь нужен Бог.
Всего лишь нужен Бог…
Благо, зеркальце, данное хозяином сундучка, Андрий всегда держал в кармане. И хотя все их вещи погибли вместе с Орликом, зеркальце осталось. Кроме него — та одежда, что была на наших подорожних, один пистоль, от которого не было сейчас никакой пользы, сабля и, конечно, сундучок.
— Ничего, — сказал Мыколка, — так идти легче. В последнем Андрий сильно сомневался.
Светало; на ставшие уже привычными полосатые небеса невидимое солнце плеснуло толику своих лучей, — но почти сразу же потянулись тучи, обвисшие, плотные, явно таящие в себе грозу. И хотя идти действительно было легче, пешком их подорожние не обогнали бы.
— Вот что, — решил Андрий, — переправляемся в Явь. А дальше уже — по обстоятельствам.
Они едва успели отыскать Родник и проявиться, уйдя тем самым от начавшего накрапывать дождика.